НАЗАД |
ГЛАВНАЯ |
Консорционная спираль. — Уровни замещения.
Историческое становление человечества как социоантропологической целостности есть становление отдельного человека, групп и общества и их отношений друг с другом. Эта триада является сложной развивающейся системой, состоящей из целеустремленных подсистем. Стихийное развитие такой системы, без контроля на основе конструктивной рефлексии, не может вопреки иллюзиям либералов само по себе «вывести воз», должным образом создать «порядок из хаоса», не быть чреватым катастрофическим — для себя и окружающей среды — исходом. Иными словами: бесконтрольное развитие искусственного не может не быть патологическим. В естественном развитии патологические мутации выбраковываются естественным образом. В динамичном развитии искусственного этот процесс неизбежно запаздывает, да и критерии отбора здесь не заданы столь же однозначно, как в природе. Поэтому надо признать, и беспристрастный взгляд на человеческое развитие это подтверждает, что общественная и индивидуальная история очень сильно поражены социальной и психологической патологией.
Невежественный тоталитарный контроль, который сам в значительной степени основывается на искаженных критериях, вытекающих из ограниченных и/или ложных концепций (экономический материализм, социал-дарвинизм, абсолютизация классовой борьбы, расизм и т. д.), только дискредитирует идею контроля на основе адекватного самосознания[18]. Мы должны понять, почему для ситуаций человеческого развития в целом столь характерно известное высказывание: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда».
Причина этого заключается в противоречивых отношениях структурных уровней САЦ (общества, групп, личностей), в которых накладываются друг на друга структуры, описанные в предыдущей главе. Для понимания сути дела введем понятие консорционной спирали, подразумевая под консорцией [ 19] группу, отличающуюся единством новых ценностных ориентаций и идей, пассионарной активностью и задающей благодаря этому новое качество развития САЦ. Консорция переструктурирует соотношение других человеческих групп и общество в целом, что воздействует и на поведение входящих в них личностей (в данном контексте личность — синоним человека); в то же время ценности и идеи консорции возникают благодаря деятельности ее ядра (иногда одного человека), состоящего из так называемых «выдающихся личностей». Эта структура и представляет собой консорционную спираль:
Мы имеем здесь дело со спиралью, а не с кругом, поскольку, несмотря на постоянное взаимодействие личностей—групп—общества, взаимно обусловливающих друг друга (для изображения этого достаточно образа круга), круг данного взаимодействия размыкается порождением нового качества. И непосредственным носителем соответствующих «мутаций» всегда оказывается личность. Одни личности создают новые идеи (в рамках детерминистского «коридора», образуемого группой, которая представляет собой микросреду личности, и обществом в целом), а другие личности эти идеи реализуют или саботируют (в рамках таких же «коридоров»). Образно говоря, группы и общество представляют собой динамит и условия, препятствующие или способствующие взрыву, а личности несут в себе запал.
Рассмотрим эту сложную систему взаимодействий более детально. В идеале все структурные уровни САЦ должны быть сосубъектами, т. е. принимать самоценность друг друга и, следовательно, понимать и рассматривать общую цель деятельности как выражение их единства. А частные цели — как ответственные вклады в Общее дело. В действительности объективные исторические и субъективные социально-психологические условия разделения деятельности создают совершенно иную ситуацию.
Объективной основой разделения деятельности является ее постоянное усложнение в реализации специфического для человека отношения к действительности — ее постоянного преобразования с помощью искусственных средств. В ходе этого разделения образуется и развивается социальная структура. Но, как было показано в предыдущей главе, эта структура пересекается с человеческой структурой, и на их пересечении образуется структура социально-психологическая. Взаимодействие этих структур имеет область, в которой действуют объективные законы-тенденции. Два из них были описаны выше: самостоятельности целеустремленных подсистем и подмены ценностей. Согласно первому, каждая новая группа, объективно предназначенная для исполнения определенной функции в Общем деле, начинает работать на себя; согласно второму, в этом процессе она все больше начинает руководствоваться не официально декларируемыми ценностями, а теми, которые фактически доминируют в ее сознании, ориентированном прежде всего на групповые интересы (то же самое происходит с личностью, занимающей в группе определенную статусную нишу). Так управленцы вместо оптимальной организации общей деятельности начинают ориентироваться на власть и вытекающие из нее выгоды; деятели искусства и науки вместо служения красоте и истине — на самоутверждение и «элитные» игры; представители обслуживающей сферы — на вымогание чаевых, а то и на криминальную диктатуру и т. д.
И тогда объективные результаты разделения деятельности дают самые неожиданные средства для реализации субъективных предпочтений. Размышляя о природе человеческой агрессии, К. Лоренц замечает: «Когда же изобретение искусственного оружия открыло новые возможности убийства, — прежнее равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушенным» [ 20] . В условиях нарушенного равновесия начинает действовать третья тенденция в отношениях между рассматриваемыми структурами, которую можно назвать законом доминирования пассионариев: образцы поведения задают наиболее активные группы (консорции) и личности.
В принципе, все три закона могут проявляться как отрицательно, так и положительно. В самом деле, почему бы частному интересу не оказываться более прогрессивным, чем ныне существующий общий, фактическим ценностям — более высокими, чем провозглашаемые, а пассионарию не быть провозвестником добра? Естественно, что и такие примеры можно найти в истории, все они касаются групп и личностей, благодаря которым все же осуществляется если не массовое движение, то хотя бы прорывы на пути к развивающейся гармонии. Но почему-то на ум больше приходит примеров, когда эти порывы гасятся жестоким ветром искажения, мимесиса, со стороны носителей зла и равнодушия, сатанизма и «пофигизма». И потому закон доминирования пассионариев часто принимает такую форму, что его впору именовать «законом равнения на агрессора», а то и «законом равнения на сволочь» [ 21] .
Самым активным элементом взаимодействия является «выдающаяся личность». Необходимо четко определиться в понимании этого феномена. Как бы ни понимали его различные исследователи, объективной основой появления таких личностей оказываются определенные социальные и индивидуальные предпосылки. Социальная предпосылка — это такое разделение деятельности, которое позволяет выделить для каких-то групп и личностей резерв свободного времени и энергии, своеобразные «люфты», позволяющие этим людям предаться свободному плаванию в мире образов и сосредоточиться на порождении новых идей [ 22] (наличие свободной энергии, как показал В. И. Вернадский, вообще является условием прогрессивного развития), Индивидуальная предпосылка — наличие соответствующих способностей.
Но эти предпосылки еще ничего не говорят о направленности их реализации. А именно она и задает критерии «выдающейся личности», если безоговорочно не отождествлять выдающееся с активностью и силой («яркостью») как таковыми. В зависимости от этих критериев можно разделить выдающихся личностей на положительные (способствующие прогрессу) и отрицательные. Ясно, что характер понимания положительного и отрицательного напрямую связан с пониманием прогресса. Сравним в этом плане позиции некоторых исследователей. Великий человек, полагал П. Барт, «больше видит, глубже чувствует, правильнее судит,... может лучше выразить то, что всех волнует» [ 23] . Перефразируя по сути то же самое, Плеханов добавляет, что великий человек «не в том смысле герой, что он будто бы может остановить или изменить ход вещей, а в том, что его деятельность является сознательным выражением этого необходимого и бессознательного хода» [ 24] . И, наконец, по мнению Ясперса, «Великий человек есть... бесконечно проясняющееся отражение бытия как целого. Не утерявший себя на поверхности, он погружен во всеобъемлющее, которое его ведет. Его появление в мире есть вместе с тем и прорыв через мир» [ 25] . В этих трех высказываниях выражены идеи детерминации великих людей тремя уровнями бытия (объективной, субъективной и трансцендентной реальностью), и к тому же у Ясперса — идея творческого прорыва «через мир».
Синтез таких подходов говорит о том, что великий человек обладает талантом меры в творческом доопределении бытия на основе взаимодополнения сопричастности к духу, выражения ценностных ориентации других людей и ощущения реальных возможностей. Тем самым в его определении присутствует указание направленности — идти оптимальным способом и вести за собой по пути развивающейся гармонии.
Если же в нем развито, даже и в очень высокой степени, какое-то одно из этих качеств, то перед нами выдающаяся личность, направленность которой еще предстоит определить. Если размах ее способностей работает на развивающуюся гармонию — это положительная направленность, если против — отрицательная. Отсутствие таланта меры приводит к исключительной противоречивости многих выдающихся личностей: революционер становится охранителем (Горький), футурист протягивает руку и коммунизму (Маяковский), и фашизму (Маринетти), отличный организатор оборачивается тираном (Сталин) и т. д. Впрочем, не исключено, что в реальной истории понятие «великий человек» — такой же предельный идеал, как образ мессии или «учителей человечества».
Как же формируются и выдающиеся личности, создающие консорции, и личности, так или иначе переживающие их воздействие? Характер САЦ неразрывно связан с характером созревания человека как индивида, социализации (формирования личности в узком смысле этого слова) и индивидуализации (формирования индивидуальности). Ключевыми идеями в моем понимании этих процессов в их связи с развитием САЦ в целом являются представления о ключевой роли непосредственного взаимодействия человека с микросредой в процессе его формирования и жизнедеятельности и то, что можно назвать концепцией уровней замещения.
Общество в целом, бесспорно, задает определенные условия созревания индивида, социализации личности и становления индивидуальности. Так характер разделения труда может способствовать физической закалке и социальной ответственности или же, напротив, калечить природные возможности перенапряжением в одних социальных группах и бездельем — в других. Современная цивилизация для многих способствует увеличению продолжительности жизни, благодаря улучшению питания, медицинского обслуживания, бытовому комфорту, занятиям физкультурой. Но она же наносит страшный удар по природным основам человека посредством алкоголизации, наркоманизации, стрессов, пропаганды сексуальной вседозволенности и культа удовольствий. Доминирование в обществе, скажем, ориентации на служение Богу, или исполнение долга перед обществом, или богатство и личный успех создают соответствующие исходные условия для социализации. Жесткое, ролевое функционирование, пренебрежение к внутреннему миру, царящее в обществе, снижает возможности индивидуализации, а возрастание свободного времени вкупе с уважением к внутренней духовной жизни повышает эти возможности. Все это достаточно очевидно.
Но конкретный человек подвергается воздействию условий макросреды опосредованно — через их преломление в непосредственно воздействующей на него микросреде, т. е. в тех группах, в которых протекает его повседневная жизнь. Формируясь, допустим, в неблагополучной семье, живя в склочной коммунальной квартире, проводя свободное время в подворотне, пройдя через «дедовщину», он может практически знать о высших духовных и общечеловеческих достижениях своего времени не больше, чем человек, живший в обществе, где аналогичные нравы доминировали и на макроуровне. Но и в таких (или, наоборот, в самых благоприятных) условиях люди, как известно, формируются очень по-разному. И здесь решающим обстоятельством оказывается то, что на пересечении импрессингового воздействия и внутреннего выбора одна из групп становится референтной, т. е. доминирующей в задании образов поведения. По отношению к конкретному человеку действие референтной группы сравнимо с действием консорции по отношению к обществу. Человек ориентируется на ее ценности и реализует их в своей жизнедеятельности, а референтная группа осуществляет отбор адекватных ее требованиям индивидов через положительное подкрепление (признание своим) и отрицательные санкции (непризнание, отталкивание, физическое насилие и т. д.). В свою очередь, выдающиеся (по меркам референтной группы) личности становятся лидерами группы и могут, особенно при наличии харизматических свойств, выступать как эталоны для подражания.
Концепция уровней замещения строится на том, что данная структура (формирующийся человек—референтная группа—лидер) оказывается инвариантной для процессов природного созревания, социализации и индивидуализации, а ее модификации на этих трех уровнях формирования целостного человека обусловлены социально-психологической структурой общества, теми типами людей, которые, проявляясь в разных формах, тем не менее представлены на каждом из функциональных уровней.
Генетически первичной является референтная группа, строящаяся, выбираемая и выбирающая на природных основаниях, на модификациях биологических предпосылок homo sapiens . Можно говорить о прареакциях, тяготеющих к созидательному, конформистскому или деструктивному поведению. Человеческий выбор начинается с реакции новорожденного на материнскую грудь (поведение во время первого кормления), на ласку, удовольствие, дискомфорт, угрозу. Разумеется, человек сразу же попадает в условия социализации и никогда не ведет себя просто как представитель биологического вида. Но удельный вес заложенных в нем природных стереотипов и их роли в С — О и С — С отношениях уменьшается постепенно и еще долго дает себя знать в виде «отголосков» в, казалось бы, насквозь социализированных отношениях («Всем хорош руководитель, но выглядит несолидно»; «Любовь зла: не по хорошу мил, а по милу хорош», а критерием «ми лости» могут оказаться чисто сексуальные предпочтения и внешние манеры соблазнительных, хотя и ничтожных в человеческом плане, особей). Действительно, в человеческих отношениях, как и в отношениях в стаде наших ближайших родичей — человекообразных обезьян, не последнюю роль играют авторитетная мимика, решительные жесты и позы, взгляд, заставляющий отводить глаза, демонстрация неуступчивости и сила кулаков. Именно эти критерии доминируют в социально-патологических криминальных группах. В таких группах почти в чистом виде проявляется природная ориентация на преступное лидерство, приспособление к нему слабых и отбраковывание тех, кто ориентирован на добро и созидательность. Спокойная доброжелательность, уступчивость, стремление к гармонии там не в чести — таких не уважают.
Но и на том этапе развития общества, когда природные основания доминируют, положительные природные задатки, ориентация на гармонизацию отношений, солидарность и альтруизм рождают интеллигенцию того времени: мудрецов, сказителей; служителей-воинов, для которых долг выше тщеславия и власти; простых людей, способных честно участвовать в Общем деле согласно положительным традициям.
Успехи социализации отнюдь не устраняют, а лишь модифицируют исходное социально-психологическое деление. Положительная природная направленность получает возможность перерастания в осознанные социально значимые поступки. Но ориентации на преступление и мимесис так же не исчезают, но приобретают новые возможности: вместо биологического превосходства профессиональные знания и умения, ум, способность добиваться своего не кулаками, но интригами. Слабость, не позволившая стать лидером («вожаком») на биологическом уровне, оказывается на развилке: пойти по пути конструктивного творчества, усиливающего положительные человеческие возможности, либо заменить недостающие биологические средства обеспечения своего превосходства на социальные средства, имеющие символический характер: добыть как можно больше «знаков отличия», свидетельствующих о высоком социальном статусе, успехах в карьере или положении неформального лидера. Соответственно референтные образцы биологического превосходства замещаются «имиджем», обладающим определенными признаками искусственного происхождения: не обязательно, скажем, высокий и сильный, но определенным образом «упакованный», изъясняющийся на определенном жаргоне, «свой» на таких-то тусовках и т. д. и т. п. Важно видеть, что в этом замещении сохраняется общая основа: поставить себя «над». Поэтому лидеры групп как с преобладанием биологических, так и социальных средств, имеют весьма устойчивые общие желательные показатели «настоящего мужчины» — рекорды в сексе, выпивке, успехи на охоте, в картах и иных играх, умение «поставить на место», владение нецензурной лексикой. К такому «идеалу» равно стремились вор, бравый гусар и иной «интеллигент». Различие в том, что «природным» лидерам все это дается сразу и непосредственно, а «социальным» приходится наверстывать упущенное, усиленно работая над имиджем [ 26] . Первичная референтная группа, состоящая из конкретных участников, на уровне социализации приобретает второй, более абстрактный план: не только эта компания, но люди определенного социального круга, даже если непосредственно ты с ними не общаешься (это относится к группам как отрицательной, так и положительной направленности). Что касается конформистов, то они, как это ни парадоксально звучит, не имеют внутренних потребностей в социализации. Не вынуждай их творческое и правящее меньшинство приспосабливаться к своим новациям, они бы и сейчас «не слезли с дерева». Но познав преимущества социального образа жизни, они создают своеобразный симбиоз биологической жадности и внешне усвоенной социальности: вареная пища вкуснее сырой, телевизор приятно развлекает; но обладать подобными плодами социального развития не только приятно, но и престижно: престижное наслаждение — основная ценность мещанина. Социальность здесь — не более чем бледный штамп престижной роли на жадном биологическом теле. Отсюда и определенная неуверенность в пользовании внутренне чуждыми социальными средствами и как реакция — шутовское поведение, кривлянье, попытки обесценить внутренне непонятное и неприемлемое[27].
Деструкторы уже откровенно используют социальные средства для достижения антисоциальных целей: вооруженный и хорошо обученный убийца, для которого киллерство не просто средство заработка, но и садистский комплекс самореализации, конечно же, не становится социализированным в силу своей «высокой квалификации». Деструктивным может стать не только орудие убийства, но и любое социальное средство. Можно проверить себя и других на отношении к слову: что оно для вас — средство адекватной передачи мысли и чувства для оптимизации межличностных отношений или же средство самоутверждения и подавления противника? Люди, склонные ко второму пониманию, не верят в искренность каких-то общих интересов и, якобы, выражающих их высказываний: «Для каждого агента конкуренции общий интерес группы есть именно система фраз, которую он преднамеренно выставляет против другого» [ 28] . Социализация, усиливающая тенденции раздора и животной инфернальности, есть патосоциализация, уходящая своими корнями в патологические — по отношению к становлению САЦ — природные основы и усиливаемая новыми средствами искусственного социального происхождения. Умный и образованный мещанин и преступник изворотливее и опаснее глупых и неграмотных.
Индивидуализация также по-разному протекает в разных социально-психологических группах. Поскольку ее основной показатель — самоценность внутреннего мира, референтной уже оказывается не социальная группа, а сама индивидуальность с ее неповторимым стилем жизни («Ты сам твой высший суд») и/или группа реальных или идеальных лиц, обладающих синтонными ценностями и стилем (современников, исторических личностей, литературных героев). Созидатели ориентируются на диалог и сотворчество собственной само ценности с самоценными мирами других. Конформисты способны испытывать чувство самоценности процесса бытия по чужому образу. Это звучит парадоксально, но представьте себе служащего, привыкшего к обстановке своей канцелярии (Башмачкин, любивший сам процесс каллиграфического письма), или прагматика-системщика, наслаждающегося самим достижением цели, не вникая в стоящий за ней смысл. Деструкторы упиваются самоценностью пре-ступления черты: «Я посмел». Нетрудно видеть, что упоение процессом целедостижения без принятия ответственности за его смысл, по крайней мере, чревато патологией, а деструктивная индивидуализация, безусловно, является патологической (напомню, что речь идет не о патологии в медицинском, допустим психиатрическом, смысле, но в отступлении от нормы функционирования и развития САЦ).
Индивидуальность способна замещать в стиле своей жизни те ориентиры, достижение которых оказалось недостаточно удовлетворительным в процессах природного созревания и социализации: «Пусть у меня плохое здоровье и я не блещу красотой, пусть я не смог реализовать себя в мире социальных статусов и ролей, но у меня богатый внутренний мир, и моя референтная группа — не на дискотеке и не на политическом Олимпе, но среди тех, кто так же, как я, чувствует красоту духовной жизни (в моем, разумеется, понимании)». Но, стало быть, и на этом уровне есть свои положительные и деструктивные лидеры, свои верные последователи и модные имитаторы.
Представим в виде таблицы замещение уровней относительно основных социально-психологических типов.
Я думаю, что взаимодействие через борьбу тенденций, реализуемых основными социально-психологическим группами, есть самое глубинное содержание С — С основания человеческой истории — становления общества, становления личности, становления их единства в САЦ. Люди могут не осознавать своих собственных глубинных интенций, принимая за суть дела формы, в которых эти интенции могут реализоваться в той или иной конкретной исторической или личной ситуации. Меняются сословная, классовая, профессиональная и другие социальные структуры; появляются новые виды деятельности, политические партии, течения в искусстве, религиозные конфессии и т. д.; человек оказывается на пересечении личных склонностей, объективных возможностей, представлений о престижности тех или иных групп, институтов, форм деятельности и, наконец, просто случайных обстоятельств при выборе той социальной ниши, в которую ему предстоит вписаться. Но гораздо важнее не то, кем он стал согласно служебной анкете, но то, как и во имя чего исполняет он выпавшую на его долю социальную роль. И в зависимости от доминирования определенного социально-психологического типа изменяется и действительный характер жизни общества в целом. Грубо говоря, какая мне разница, кто берет взятки: «коммунист», «демократ» или «патриот» [ 30] — важно, доминирует ли эта традиция в управленческой деятельности реальных людей в реальном обществе. Разумеется, я не отрицаю воздействия на подобные процессы объективных структур (в социалистическом обществе коррупция все же не имела такого размаха и циничности). Я утверждаю другое: совершенствование объективных социальных структур необходимо, но недостаточно для искоренения подобных пороков; корни их — в социально-психологической структуре. Социально-психологический выбор глубже социального распределения.
Торжество развивающейся гармонии предполагает, что, во-первых, в соотношении уровней формирования человека их взаимодополнительность будет преобладать над замещением (т. е. индивид— личность—индивидуальность будут не замещать, но взаимно дополнять друг друга) и, во-вторых, основой формирования человека явится доминирование созидательного типа. Реальная история (предыстория?) пока говорит совсем о другом. В ней преобладает не взаимодополнение, но рассогласование скоростей и мощностей развития духа, роли и тела как в отдельных людях, так и в обществе в целом. Это рассогласование вызвано как различием в субъективных интенциях, так и в объективных условиях развития. Можно сказать, что процессы оптимального природного созревания, социализации и индивидуализации охватывают человечество как бы «порциями; «сырая масса» циркулирует между созидательным и деструктивным полюсами, и время от времени изменения в объективных условиях по частям забрасывают ее в горнило культуры («Восстание масс» по Ортеге-и Гассету). И тогда частично жертвует собой уже сложившаяся культура, но и часть «внешнего пролетариата» (А. Тойнби) вовлекается в становящуюся новую культуру. Приведет ли когда-нибудь этот процесс к действительно единому человечеству?
Этот вопрос мы обсудим в следующем параграфе, поскольку для его анализа требуется соотнести С — С основание развития с тем, которое образуют объективные возможности, появляющиеся в самом естественно-историческом процессе и в деятельности. Пока же подчеркнем, что не внутренние социально-психологические интенции являются зеркальным отражением этих объективных возможностей, но, напротив, интерпретация, характер востребования последних определяется субъективными интенциями. И в результате в разных условиях воспроизводится противостояние двух полярных структур, «осваивающих» конформную массу: интеллигенция—служители— народ и «элита»—«супермены»—толпа. Положительные результаты истории достигаются первой связкой, но использует и искажает эти результаты вторая связка.
Примечания.
18 Эта идея последовательно развивалась И. Ефремовым. В обществе будущего он видит постоянное взаимодействие ПНОИ — психологического надзора и РТИ — решетчатой трансформации индивида под эгидой Совета Чести и Права. Ефремов сравнивает эту систему с «охраной электронных связей космического корабля, только еще сложнее и многограннее». (Ефремов И. Час Быка. М., 1970. С. 112. См. там же. С. 106, 202, 284, 291,447.)
19 Термин «консорция» ввел Л. Н. Гумилев, понимая под ней небольшую группу единомышленников, связанных единой целью и исторической судьбой: «кружки», политические группировки, секты и т. д. (см.: Гумилев Л. Н. Этносфера. История людей и история природы. М., 1993. С. 502).
20 Лоренц К. Агрессия (так называемое Зло)// Вопросы философии, 1992, № 3. С. 19.
21 Как заметил М. Твен, «Люди... добры по своей натуре и не хотят причинять боль другим, но в присутствии агрессивного и безжалостного меньшинства они не решаются в этом признаться». (Твен М. Собр. соч. в 12 т. Т. 9. М., 1982. С. 656.) Действительно, мы вынуждены реагировать на действия тех, кто делает первый ход. И эти действия зависят как от природы этого хода, так и от наличия (или отсутствия) у нас хорошо отрефлектированной стратегии поведения.
22 Но поскольку человек всегда делает выбор, то эти же условия способны порождать и самых бессовестных паразитов, абсолютно утрачивающих чувство ответственности и прожигающих жизнь. Классический пример такой «развилки» — последствия Указа о вольности дворянства в России.
23 Барт П. Философия истории как социология. СПб., 1902. С. 194.
24 Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории // Избр. философские произв. В 5 т. Т. 2. М., 1956. С. 333.
25 Цит. по: Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки. М., 1962. С. 282.
26 И иногда довольно успешно: еще в 1970-е годы социологи заметили, что в Советском Союзе явно устарела поговорка: «Пьет как сапожник», ибо среднестатистический профессор пил не меньше, чем такой же сапожник.
27 Одним из проявлений такого отношения к жизни является «карнавальность», которую вряд ли стоит идеализировать. «Человек средневековья, — писал М. Бахтин, — жил как бы двумя жизнями: одной официальной, монолитно серьезной и хмурой, подчиненной строгому иерархическому порядку, полной страха и догматизма, благоговения и пиетета, и другой — карнавально-площадной, вольной, полной амбивалентного смеха, кощунств, профанации всего священного, снижений и непристойностей, фамильярного контакта со всеми и всем». (Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского, М., 1972. С. 220.) Думаю, что традиционное объяснение этого как протеста против фальши официоза, односторонне. Скорее, это патологический протест против патологической социальности (в современной жизни: разве молодежный или «элитный» жаргон лучше «новояза»? Не переходит ли здесь протест в тотальную «игру на снижение»?).
28 Соловьев Э. Ю. Экзистенциализм и научное познание. М., 1966. С, 15.
29 А. И. Солженицын противопоставляет «правду отношений» как выражение примата взаимодействия в рамках целого разрушающей целое «борьбе интересов». (См. по этому вопросу: Сагатовский В. Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб., 1994. С. 152-159.)
30 Если какие-то представители этих течений относятся, скажем, к типу «суперменов», то это не значит, что их различия являются чисто внешними («система фраз»); они имеют и психологические различия: «коммунист» скорее всего окажется «упертым», «демократ» — «живчиком», а «патриот» — демонстративным типом. Но для меня важна их базовая ценность — стремление к власти, и мне с ними не по пути (независимо от моих политических убеждений); а я им со своим, с их точки зрения, «копанием в тонкостях», разумеется, не нужен.