4.2. Предметные сферы

Материальная: освоение вещества и энергии. — Духовная: освоение информации. — Формирование человека. — Организационная: освоение единства в многообразии.

Общая схема материальной жизнедеятельности:

Естественно-исторический процесс производства вещей определяется теми объективными требованиями, которые вытекают из типа используемых вещества и энергии и способа их обработки, т. е. взаимодействия рабочей силы и средств производства с его предметом. Общие тенденции материального производства в истории человечества известны: от энергии человека и животных к энергии машины; от энергетики макромира к энергетике микромира; от естественных к искусственным предметам труда (создание новых химических веществ и т. п.); от недифференцированного труда и замкнутого хозяйства к разделению труда и всеобщей зависимости друг от друга различных отраслей производства; от необученной (традиционно обученной) рабочей силы к специально обучаемой; от примата межчеловеческих отношений в процессе производства к человекомашинным системам с автоматизацией и роботизацией; от темпов функционирования и развития, соизмеримых с естественными циклами природного и человеческого бытия ко все возрастающей динамике; от оборонительной позиции относительно сил природы к управляющей и доминирующей в планетарном круговороте вещества и энергии.

Нетрудно умозаключить, что если бы материальная жизнедеятельность сводилась к естественно-историческому процессу производства, то переход от человека к киборгу представлялся бы неизбежным, и нам оставалось бы лишь «свободно» осознать эту необходимость. Но человек не сводится к рабочей силе, функции производства, ибо обладает своим внутренним отношением к тому естественно-историческому процессу, в котором вынужден участвовать (который застает готовым, сложившимся независимо от его воли и сознания); и хотя объективные обстоятельства, бесспорно оказывают влияние на его жизненную позицию, однако она не сводится к их отражению. На уровне деятельности не производство штампует тип личности, но человек как деятель, как субъект выбора выражает себя в этом производстве. И здесь, как следует из всего, что было изложено выше, системообразующим ядром выступают не объективные тенденции производства, но базовые ценности субъекта. Исторически и логически разнообразие доминирующих ценностей материальной деятельности достаточно велико. В них могут преобладать различные функциональные уровни человека: акцент на удовлетворение природных потребностей, самовыражение в самом социальном процессе производства (в пределе позиция трудоголика), самоценность данной деятельности для индивидуальности (позиция Мастера). Доминировать могут ценности пользы (чистый прагматизм), или пользы как средства прославления Бога (пуританский вариант), или удовлетворения (варианты потребительского общества), или творчества, или власти над миром. Укажем полюса возможных ценностных ориентации: самоутверждение за счет окружающей среды (с возрастанием энтропии) и самовыражение в такой переработке вещества и энергии, в создании таких вещей (средств производства, продуктов питания, жилищных комплексов и т. д.), которые максимально вписываются в окружающую среду и минимально нарушают ее порядок, реализуя в то же время ее собственные негэнтропийные тенденции, что в результате приближает к достижению оптимума.

В зависимости от положения ценностной доминанты субъекта между этими полюсами приобретают свое содержание все универсальные аспекты деятельности, реализуясь в предметной материальной сфере. Представим возможные полярные интерпретации базовых ценностей универсальных видов деятельности в виде таблицы.

Противоположные интерпретации базовых ценностей в материальной деятельности

Стержнем проведенного выше противопоставления являются идеи максимума самореализации субъекта и оптимума в отношениях субъекта с миром вещей, достижение которого, в свою очередь, способствует оптимизации в других сферах жизнедеятельности. Возможные конкретные вариации возникают в зависимости от того, что именно максимизируется пли оптимизируется: вещи в их функциональности (конструктивизм, переходящий в культ роботов, или функциональность на службе целого); вещные структуры как оестествление искусственного, когда человек становится лишь их элементом, или гармонизация этих структур в уже существующие негэнтропийно направленные структуры бытия; вещи как средство удовлетворения любых потребностей или как средства совершенствования потребления; обладание вещами как абсолютная самоцель или как мера обладания, способствующая гармонизации С — О и С — С отношений, и т. д. Первый путь превращает Планету в свалку вещей или в «дизайн», порабощающий человека и природу; второй — облагораживает вещи, вещные системы и тем самым совершенствует человека и мир.

В свою очередь, следование по этим разным путям создает и разные условия для глубинного общения: вещи как нечто «зашлаковывающее» и отвлекающее от духовной жизни, не оставляющее для духа свободного пространства и времени; или же вещи в процессе своего «обожения», готовые служить и постаментом, и тропками, и стенами храма, где дух являет свое присутствие: жилище как «машина для жилья» или как Дом бытия и духа; машина как носитель власти и смерти и как средство, раздвигающее пространство и время, — и не для покорения их, а во имя сопричастности к их безбрежности.

Материальная жизнедеятельность как производство порождает деление людей на профессиональные группы и соответствующие им институты (предприятия и отрасли). В социально-психологическом плане, конечно, существует определенная зависимость между объективными требованиями профессии и субъективными склонностями людей, которые находят в ней себя или вынуждены ей заниматься в силу сложившихся обстоятельств: что требует, скажем, деятельность металлурга, скотовода, часовщика, садовника и что находят в ней те или иные люди. Но эта проблема будет специально обсуждаться в следующем параграфе, когда мы сможем соотнести друг с другом институциональные структуры основных сфер жизнедеятельности.

Общая схема духовной жизнедеятельности:

Естественно-исторический процесс духовного производства являет собой технологию превращения «информационного сырья» в символическую реальность семиотических систем. В таком аспекте выступает и наука как «непосредственная производительная сила», по отношению к которой материальное производство становится «технологическим приложением» (Маркс), и техника построения романного сюжета или человеческих взаимоотношений по рецептам Дейла Карнеги, и техника проведения медитации.

Но что выражает субъект, овладевшей объективно необходимой технологией соответствующего духовного производства? Ответ на этот вопрос переводит нас на уровень духовной деятельности. Абсолютизация функциональности в духовной жизни еще страшнее, чем в материальной сфере. Ведь «машина для жилья» — это Дом, из которого ушла душа. И это отнюдь не риторическая «общая фраза». В самом деле, эстетика при таком подходе сводится к однозначному следованию объективным алгоритмам, к внешнему выражению целесообразности. Творчество — к комбинаторике, а нравственность — к однозначному следованию нормам (по аналогии с формальными нормами права и должностных инструкций). На уровне духовной деятельности начинает говорить их неструктурируемая субъективная основа, базовые переживания, являющиеся фундаментом интерпретации носителей информации и задающие смысл эстетическим, нравственным и иным духовным решениям. Вот почему из Дома, где этот смысл утерян (не допущен, «зашлакован» требованиями технологического процесса), действительно ушла душа. (Взгляните с таких позиций на тот или иной портрет, строки стихов, «единственно правильные» моральные требования и т. п.) Таблицу соотношения духовной деятельности с базовыми ценностями в их прямой интерпретации и возможных вариациях можно было бы построить по аналогии с соответствующей таблицей деятельности материальной. То же самое следует сказать и о значимости разных путей духовной жизни для создания условий глубинного общения: подобно вещной оболочке, человеческая душа может быть благоприятной или неблагоприятной почвой для присутствия духа. Более подробно мы будем иметь возможность обсудить это в следующей главе о развитии САЦ и при рассмотрении современной мировоззренческой ситуации. Однако уже сейчас читатель мог бы попытаться сделать это самостоятельно на примере близкого ему института духовной сферы. Например, можно оттолкнуться в своем анализе от такой характеристики науки: «Западная наука развивалась не только как интеллектуальная игра или в ответ на запросы практики, но и как страстный поиск истины»[5].

Разделение труда в духовной жизнедеятельности не менее велико, чем в материальной, и оно постоянно возрастает — особенно сейчас, при переходе к так называемому «информационному» обществу (когда большая часть сил и времени будет уходить на переработку и потребление информации, а не вещества и энергии). Однако исторически уже достаточно давно оформились следующие институциональные подразделения духовной сферы (перечисляю в порядке их оформления в институты): идеология, религия, искусство, наука, инженерия.

Идеология в качестве термина как раз является наиболее поздним ( XIX век). Но я употребляю здесь этот термин для обозначения той части духовной деятельности, которая занята выработкой общих мировоззренческих установок, определенной картины мира как стратегического основания отношения человека к миру. Первобытный человек, понятно, не разрабатывал мировоззренческих систем, но и он имел метафорическо-мифологическую картину мира (допустим, образ мирового дерева). Первоначально, как известно, духовная деятельность вообще была синкретичной, и трудно, например, однозначно ответить на вопрос, какую функцию выполняли первобытные наскальные рисунки, были ли они представлением картины мира, выражением магических обрядов или религиозных представлений, или же эстетического отношения к действительности. Но сами по себе указанные проявления духовной жизни функционально всегда различны. Религия занята оформлением человеческих представлений и вытекающих из них действий относительно абсолютного уровня бытия, трансцендентной реальности, как бы они ни понимались. Другой вопрос, что идеология может иметь преимущественно религиозную форму (т. е. абсолютный уровень бытия предстает как ведущий и определяющий относительно всех других проявлений мира и человека); но она может и вообще исключать религиозные представления (атеистическое мировоззрение).

Искусство представляет собой специальную деятельность по созданию художественных образов, т. е. таких семиотических систем, которые создают в мире новую символическую реальность с позиций определенной субъективной интерпретации; эти образы выражают не истину как адекватное и в пределе однозначное отражение объективной реальности, но являются таким отражением и духовным преобразованием бытия, в основе которого лежит выражение определенного типа субъективной реальности, ее правды. Наука стремится к получению новых знаний, т. е. образов, соответствующих объективной реальности и способных обеспечить вполне определенное — проверяемое, доказательное и эффективное с позиций тех или иных критериев — отношение к объективной реальности. Инженерия (техническая, социальная, генная, дизайн и т. д.) создает прообразы того, что предстоит реализовать в действительности. Я употребляю этот термин для того, чтобы отличить эту предметную деятельность от проектирования как универсального вида деятельности. Последний является доминантой в инженерии, как познание (исследование) в науке; но, с другой стороны, в науке есть проектирование (создание моделей, идеализации), подчиненное познанию, а в инженерии - познание, подчиненное проектированию (как и все другие универсальные виды, которые в разных конфигурациях присутствуют в любом предметном виде).

В духовной сфере люди также разделяются на профессиональные группы (идеологи, служители культа, деятели искусства, ученые, проектировщики) и образуют институциональные организации (церковь как социальный институт, академии наук, союзы работников искусств и т. д.). Интересно отметить, что наименее институционально оформленным оказалось старейшее подразделение — идеологи. Жрецы, мудрецы-философы (реже всего), опытные практики и др. организовывались власть имущими или на власть претендующими в группы советчиков-экспертов, однако организации типа «Академии Горя и Радости», о которой мечтал И. Ефремов в «Туманности Андромеды», пока остаются благим пожеланием: власть имущие не хотят иметь под боком коллективного «Платона», а идеологи не могут, не дотягивают до такого уровня (заметим, что в тоталитарных обществах, формально ставивших идеологию весьма высоко, в действительности идеологические структуры не смогли выйти за рамки агитпропа).

В сфере формирования человека новорожденный природный индивид продолжает свое биологическое развитие уже в рамках САЦ, проходит социализацию как личность и индивидуализацию как индивидуальность. На всех этих функциональных уровнях формирование человека предстает и как педагогическое производство, и как деятельность, в которой выражают себя и формирующие (родители, педагоги, предста­вители первичных и референтных групп, в которых осуществляется формирование) и формируемые.

Естественно-исторический процесс и деятельность в семье, педагогических учреждениях, в окружающей социальной среде в целом создают те или иные условия для глубинного общения с духовными основами бытия в процессе формирования биологически, социально и психологически зрелого (или деформированного) человека.

Взгляд на формирование человека как на «обработку людей людьми» есть абсолютизация производства, а понимание его в качестве чисто диалогического и абсолютно добровольного сотворчества — абсолютизация деятельности. В действительности необходимо и то и другое, ибо всякое научение и создание условий для оптимального восприятия и саморазвития знаний, умений, ценностных ориентации имеет свои объективные законы (и, стало быть, С — О аспект) и в то же время превращается в формальную муштру без положительных интенции со стороны участвующих в этом процессе «со-субъектов». Доминирование второго аспекта, видимо, является показателем совершенства процесса, результата и его участников.

С тех пор как формирование человека перестало быть традиционно принудительным (у первобытного человека был только один выбор — стать хорошим охотником или умереть), эта сфера не смогла достигнуть успехов, сравнимых с материальной и духовной деятельностью; во всяком случае эти успехи никогда не носили массового характера. Это связано, во-первых, с преобладанием стихийности, поскольку воспитание детей представляется чем-то таким, что под силу каждому, а на самом деле объективные закономерности этого процесса во взаимодействии всех уровней человеческого бытия изучены слабее, чем в какой-либо иной предметной области. Во-вторых, слишком часто в деятельности формируемых преобладали и преобладают негативные установки: свобода-от; доблесть в том, чтобы не принимать любые нормативные предписания, не санкционированные возрастной референтной группой («Не учите меня жить!»). В деятельности же формирующих — установки на функциональное использование подрастающего поколения в рамках установившегося порядка (или зомбирование его для «революционного» взрыва того порядка, который не устраивает «властителей дум») или же просто стремление как-то обезопасить себя и свой покой от этой трудно социализирующейся, но бурно созревающей биологической массы: «Смысл воспитания — самозащита взрослых людей» [6]. Можно смело утверждать, что если несовершенство С —С отношений в целом прежде всего способно погубить человечество, то среди них па первом месте — все более обостряющаяся проблема конфликта поколений, неумение общества справляться с социализацией, а личностей — с собственной индивидуализацией. В результате множатся стада (банды) урбанизированных дикарей, претендующих на абсолютную индивидуальную свободу, но не являющихся индивидуальностями и не созревших для нормальной жизни в коллективе .

Деление данной сферы на группы и институциональные организации определяется программам» формирования (виды и формы обучения; педагогические концепции, положенные в основу) и степенью готовности формирующихся (по возрасту, способностям, достигнутому уровню).

И, наконец, организационная сфера, в которой на «вход» поступают объективные тенденции и субъективные интенции социальных групп, возникающих во всех сферах, т. е. их требования к объективной реальности, друг другу и отношение к духовным основам бытия, а на «выходе» обеспечивается сохранение существования САЦ с определенным качеством. Иными словами, организационная сфера непосредственно имеет дело с социальной структурой. Исторически сложилось так, что преимущественным предметом внимания организационной подсистемы был именно объективный срез отношений внутри САЦ, когда группы определяются по их статусу в естественно-историческом процессе совместной жизни. Это удобнее и для управленцев, и для исследователей, ибо такая структура фиксируется через вполне подрасчетные признаки [ 7] . Помня о недостаточности такого подхода, но нисколько не отрицая его необходимости, начнем именно с него.

Объективно основанием деления на группы служит та функция (для себя и/или для общества), ради которой возникает и/или создается группа. Можно выделить четыре основных варианта функционального разделения групп.

1. Группы, объединяющие всех представителей каждой из четырех сфер. Здесь в основе лежит та роль, которую каждая сфера выполняет в жизни общества. Л. М. Семашко называет такие группы «сферными классами» и выделяет материальный, организационный (административный, управленческий), информационный (духовный) и гуманитарный (работники здравоохранения, образования, культуры, спорта, соц-обеспечения) классы, которые соотносятся с материальной, организационной, духовной и гуманитарной или социальной (воспроизводство человека) сферой [8]. Приемля это деление в целом, я бы предпочел названию «сферные классы» другое — сферные группы. Хотя давно уже говорят о «классах» бюрократии, интеллигенции, «среднем классе» и т. д., но лучше бы употреблять термин «класс» в более строгом смысле, который, как будет показано дальше, уже по объему понятия группы.

По существу попытки деления общества на группы, в зависимости от их функционального вклада в его целостную жизнедеятельность, стары как мир. В юридическом плане — это сословия (роль дворянства, крестьянства, купечества и т. д.). В утопической традиции - это идеальные

группы Платона (правители-философы, воины и ремесленники). Сферный подход отличается от типологий такого рода сознательным следованием системному принципу необходимости и достаточности.

2. Группы, являющиеся результатом разделения деятельности внутри сфер: профессиональные группы. Возникая в какой-то одной из сфер, они могут участвовать и в качестве необходимого (или возможного) элемента производства в других сферах. Например, философы, инженеры, работники умственного труда в целом суть профессиональные группы духовной сферы, но они же участвуют в жизнедеятельности сфер организационной, материальной, формировании человека (сравните с междисциплинарным подходом и общенаучными дисциплинами в современном познании).

Важно не смешивать профессиональную типологию с другими вариантами. Так, в советском обществе выделялись два «класса» — рабочие и крестьяне и «прослойка» — интеллигенция. Но по сути дела речь шла о профессиональных группах, причем одна из профессиональных групп самая влиятельная в обществе — бюрократия — официально не упоминалась в социальной структуре.

3. Группы, функции которых определяются их возможностями по отношению к другим группам. Они возникают уже на основе адаптационной деятельности сферных и профессиональных групп к их собственным интересам, и потому могут быть названы вторичными группами или классами.

Организаторы производства совсем не обязательно должны быть собственниками средств производства (т. е. классом буржуазии в марксистском смысле этих слов), а профессиональные группы исполнителей также не обязательно должны быть лишены собственности на эти средства (т. е. выступать в качестве пролетариата). Но коли исторически так произошло, то отсюда вытекают особые, профессионально недетерминированные — классовые — отношения, базирующиеся на разных возможностях (в данном случае вытекающих из отношений собственности).

Однако разница в возможностях как основа отчуждения группы от своей общезначимой функции («по идее», организаторы производства не должны пользоваться преимуществами распоряжения прибылью) не обязательно коренится только в экономических отношениях собственности. Следовательно, понятие «класс» может быть расширено, и тогда оказывается правомерным говорить, например, о классе бюрократов. Сферная группа организаторов (бюрократия в смысле М. Вебера), злоупотребляя своими властными возможностями, действительно превращается в особый класс как вторичную группу, работающую прежде всего на себя и лишь постольку-поскольку — на общество. Таким классом в советском обществе была номенклатура, а в постсоветский период мы наблюдаем сращивание классов буржуазии («новых русских», олигархов») и бюрократов-чиновников (та же «перестроившаяся» номенклатура).

Точно так же и феодалы превратились из сословия, призванного орга­низовывать и защищать единство общества, в эксплуататорский класс не только вследствие владения землей, но и в результате реализации возможностей злоупотребления властью. В настоящее время идет становление «информационного» класса, злоупотребляющего своей монополией на информацию в целях манипулирования сознанием других групп (через «массовую культуру», индустрию развлечений, монополию на научные знания и научно-технические разработки и т. д.). В былые времена то же можно было бы сказать о жрецах и духовенстве. В этих случаях экономические возможности (собственность) и усиление власти закрепляли возможности духовного воздействия. Таким образом, марксистское понимание класса есть частный (экономический) случай понимания возможностей злоупотребления со стороны сферной и/или профессиональной группы, их отчуждающего перехода от функционирования для общества к функционированию для себя (вспомним еще раз закон Паркинсона).

Но я хочу подчеркнуть, что превращение сферной или профессиональной группы в класс не является неизбежным, но возникает в процессе отчуждения посредников от их функций обслуживания других групп в пользу самообслуживания. Точнее, эта тенденция столь же неизбежна, как и тенденция отчуждения в целом; но важнейшей задачей организации САЦ является минимизация подобных тенденций.

4. Комплексные группы, т. е. сообщества, в которых в той или иной мере реализуются все основные сферы жизнедеятельности. По отношению к человечеству в целом такими группами являются нации — гражданские сообщества, нации — культурные общности, нации-этносы, территориальные общности и семьи. Эти термины и стоящие за ними понятия нуждаются в разъяснениях.

Теоретическая разноголосица в понимании нации ведет к весьма плачевным практическим последствиям. Достаточно упомянуть проблему так называемого «самоопределения наций». Каждая, мол, нация имеет право на собственное государственное образование; и в результате — «сепаратизм» и противостоящая ему установка «территориальной целостности», бесконечные кровопролития и дипломатические препирательства (территория бывшего Советского Союза, Югославия, Северная Ирландия, баски, курды, Квебек и т. д.). Но что понимается под нацией?

Во-первых, имеет место американская модель: нация суть граждане этой страны; этническое происхождение, родной язык, тип культуры никак не влияют на принадлежность к американской нации: американец — это гражданин США. Точно так же граждане СССР, а теперь России, за пределами своей страны выступают как русские. Это вполне законное и работающее значение термина, не надо только смешивать его с другими значениями. Действительно, люди делятся на комплексные группы в зависимости от принадлежности их к определенному государственному образованию. В контексте данное значение термина «нация», как правило (если люди хоть чуть-чуть дают себе труд подумать)[9], ясно, но для большей точности закрепим это значение термином нация — гражданское сообщество.

Нации-этносы — это группы, связанные общностью происхождения, которая проявляется в некоторых типических природных чертах(преобладание определенной группы крови, внешность, темперамент и т. д.). В этом смысле говорят об американцах, допустим, английского, русского или итальянского происхождения, а россияне (граждане России) делятся на национальности русских, татар, евреев и т. д. Попытки объявить этот смысл термина «нация» определяющим чреваты расистско-националистическими предрассудками, ибо не «кровь», а культурно-историческая почва прежде всего определяет типические черты национального характера. Африканское происхождение Пушкина не помешало стать ему воплощением русской поэзии, татарские корни Хомякова — воплощением русского духа в философии и теологии, а еврей Левитан выразил сокровенную природу русского пейзажа. В этом смысле русский (и представитель любой другой нации) — это тот, кто чувствует себя таковым, кто принял сердцем ценности соответствующей культуры. Поэтому под нацией понимаются также и нации — культурные общности, т . е. комплексные группы людей, обладающие общей культурой, в поведении которых реализуются общие базовые ценности [ 10] . Понятно, что такие характеристики, как российское гражданство, происхождение от русских родителей и принадлежность к русской нации как культурно-исторической общности, могут как совпадать, так и не совпадать. Но каждый из нас включен в комплексные группы такого рода.

Далее, каждый человек входит в состав определенной территориальной общности, проживая в каких-то области, городе, поселке, жизнь которых носит комплексный характер, т. е. включает в себя жизнедеятельность различных профессиональных групп, классов и т. д. И, наконец, в качестве элементарной ячейки комплексных групп выступает семья, понимаемая в традиционном смысле, т. е. как группа, осуществляющая совместную материальную жизнедеятельность (ведение хозяйства), воспроизводство и формирование нового поколения, создающая определенную духовную атмосферу. В настоящее время семья все более становится «частичной», где преобладает лишь одна или некоторые из сфер целостной жизнедеятельности: бездетная семья как союз единомышленников или сексуальных партнеров и другие (порой самые экстравагантные) формы. В этих случаях семья становится одной из групп некомплексного типа.

Жизнедеятельность любых групп имеет в своей основе определенные субъективные интенции, ядром которых является фундаментальный настрой и базовые ценности, что выражается в предъявлении определенных объективных требований друг к другу. Согласование этих проявлений осуществляется с помощью следующих механизмов: 1) распределение и обмен результатов, средств и способов деятельности, а также прав и обязанностей, т. е. объективное согласование статусов; 2) субъективное согласование статусов и деятельности посредством спора и диалога (полиалога), включая саморефлексию; 3) санкции как реакции на поведение относительно друг друга (негативные — наказание и положительные — поощрение). Речь соответственно идет об экономических, идеологических и политико-правовых способах организации САЦ.

В результате образуется (сохраняется, распадается) определенное единство, основной характеристикой которого является уровень сплоченности его членов (способность к совместной деятельности на основе взаимной — объективной и/или субъективной — заинтересованности друг в друге). Характер этой сплоченности обусловливается характером взаимной заинтересованности. Последний, в свою очередь, зависит как от сложившихся объективных взаимоотношений, так и от субъективного отношения к ним. В основе объективных отношений лежат отношения равенства — неравенства возможностей и зависимости — независимости друг от друга. Единство общества и лежащие в его основе отношения проявляются в трех названных выше аспектах организации: экономическом, идеологическом и политико-правовом. В экономическом аспекте равенство — неравенство, зависимость — независимость выражаются в собственности (возможности владеть, распоряжаться и пользоваться объектами распределения и обмена и необходимыми условиями их производства), в идеологическом — в способности информационного воздействия и его восприятия, в политико-правовом — в мере власти. Сплоченность как форма развивающейся гармонии имеет место в случае независимого тождества (равенства) целей при взаимодополняющих неравенстве и взаимозависимости средств, специфических для различных групп. В самом деле, если все внутренне ориентированы на Общее дело создания ноосферы, то различия в сфере деятельности и разное положение на вертикали организации (проектировщики, управленцы, исполнители) имеет прежде всего положительный эффект: разделение деятельности совершенствует ее в целом, не ведя к отчуждению. Напротив, если каждая группа видит только свои интересы, то неравенство и зависимость неизбежно используются не в общих, а в частных интересах. А это не может не вести к отчуждению и конфликтам, чреватым распадом единства.

Особую опасность представляют в этом плане группы и институты, образующиеся в организационной сфере, и превращение этих групп и классы, «пользующиеся служебным положением». Организаторы, по определению, суть посредники, но именно в этой сфере опасность появления вируса отчуждения особенно велика. Распределение и обмен опосредуются торговцами и банкирами, субъективное согласование — различными группами идеологов (жрецами, партийными деятелями, работниками СМИ, писателями, философами и т. д.), управление с помощью санкций — бюрократией, образующей институт государства. Чи­татель, обратившись к истории и современности, может наглядно представить себе, в какой мере все эти группы действительно исполняют общезначимые (нужные для всех) функциональные обязанности, а в какой — работают на себя, на свое обогащение, идейную и политическую власть.

Но объективная возможность злоупотребления своим статусом не превращается в действительность с роковой неизбежностью: известно, что власть портит, однако не всякий чиновник — взяточник и не всякий торговец — жулик (точно так жене всякий служитель культа — святой и не всякий философ — мудрец). Для объяснения таких «несовпадений», от которых сциентисты и рационалисты просто отмахиваются, мы должны еще раз вспомнить о различии между естественно-историческим процессом и деятельностью. В этом параграфе речь шла лишь о структурах, порождаемых в рамках естественно-исторического процесса. А вот их реальное проявление уже носит деятельностный характер, и начинается игра в «испорченный телефон»: самые прекрасные проекты и «идеальные» структуры почему-то вдруг срабатывают с точностью до наоборот. Причина этого в том, что на социальную структуру накладывается деятельностная социально-психологическая структура, и система объективных статусов «искривляется» (в принципе, как в лучшую, так и в худшую сторону, но чаще — в последнюю) человеческой структурой, тем «человеческим материалом», который наполняет определенные группы и институты. Так судьбы социализма в нашей стране, конечно, зависели от объективных закономерностей общественного развития и от характера концепций, положенных в основу строительства социализма. Но не в меньшей мере и от того, чего в действительности хотели разные социально-психологические группы людей (разные человеческие типы внутри социальных групп крестьянства, интеллигенции, управленцев и т. д.), и от различий внутренних ценностных ориентации таких лидеров как, скажем, Ленин, Сталин, Брежнев или Горбачев.

Чем же определяется этот исключительной важности факт, что принадлежность к определенной социальной группе не определяет сполна реальную деятельность членов этой группы? Я хочу специально подчеркнуть важность этого обстоятельства, неучитывание которого приводило и приводит к великому множеству ошибочных и догматических решений. Не каждый буржуа плох, не каждый пролетарий хорош, не каждый коммунист бескорыстен, не каждый патриот несет в сердце русскую идею, не каждый надзиратель жесток и не каждый заключенный негодяй. И речь идет не просто об «отдельных исключениях» (при таком подходе я просто ломлюсь в открытую дверь). В принципе, объективный статус дает возможность определенной жизненной позиции, но не определяет ее. Как будет реализовать тот или иной субъект эти объективные возможности, зависит прежде всего от его смысло-жизненных ориентации. От внутренних оснований его выбора. Здесь я продолжаю проводить свой немарксистский и антипостмодернистский подход в наиболее «горячей точке». Человек как субъект выбора не умер. И Фуко или Делёз, принимая свои предсмертные решения, были не марионетками объективных структур (экономических, языковых и т. п.), но субъектами с определенной жизненной позицией, от ответственности за которую никуда не уйдешь. В общественном плане мою точку зрения можно пояснить самым кратким ответом об основной причине краха социалистического эксперимента: не учли качество человеческого материала.

Следовательно, предметная жизнедеятельность САЦ в глубине своей (на уровне выбора в одних и тех же объективных обстоятельствах, на уровне превращения естественно-исторической формации в образ жизни) определяется ее человеческими структурами.

Примечания .

5 Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994. С. 46.

6 Волошин М. Россия распятая. М., 1991. С. 200.

7 Мне вспоминается замечание одного историка на диспуте о судьбах интеллигенции в ответ на мое различение интеллигенции как объективно фиксируемой социальной группы «работников умственного труда» и социально-психологической группы по особому характеру отношения к действительности: «Но ведь во втором случае невозможно объективно определить исторические и социальные границы группы».

8 См.: Семашко Л. М. Сферный подход. С. 97, 98.

9 Мне вспоминается, как некий «вождь крымско-татарского народа» обвинял меня в «профессорском словоблудии» на том основании, что я говорил о различии национальности в смысле этнического происхождения (украинец, крымский татарин, русский) и нации как совокупности граждан данной страны — Украины, России, США. Еще раз: умение мыслить в контексте и не отождествлять термин только с одним каким-то привычным представлением — один из основных показателей уровня интеллекта.

10 См.: Сагатовский В. Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб., 1994. С. 38-44.

НАВЕРХ