4. ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ

Термин «человек» употребляется как для обозначения отдельного, так и совокупного человека (человеческого общества). Отдельный человек и общество не существуют друг без друга, их функционирование и развитие взаимно обусловлено. В то же время ни одна из этих сторон не сводится к функции другой, каждая из них представляет собой особую целостность. Поэтому в философском осмыслении человека сложилось традиционное «разделение труда»: отдельный человек является предметом философской антропологии , а общество ? социальной философии . Обе дисциплины, будучи философскими, изучают свои предметы в их сущности, т.е. выявляют принципиальные возможности этих сущих, взятых в их целостности.

Возможно и рассмотрение отдельного человека и общества в их взаимодействии. Предметом такого изучения оказывается новая целостность, которую я назвал социально-антропологической целостностью (САЦ). Такой подход был осуществлен мной в «Философии развивающейся гармонии». [1 ] Здесь, однако, материал будет изложен в соответствии с традиционным разделением философского учения о человеке на философскую антропологию и социальную философию. Определенный синтез обоих аспектов будет предложен в рамках социальной философии.

Примечания.

1. См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Ч. 3: Антропология. СПб, 1999.

4.1 Философская антропология

В рамках данного раздела мы обсудим следующие основные вопросы: что такое человек (каковы структура и норма этой целостности), как он развивается (основание его формирования) и что представляет собой его стратегическая направленность (проблема смысла жизни).

4.1.1 Человеческая целостность: структура

Человек является предметом изучения целого ряда дисциплин: биологии человека, социологии, психологии и т.д. Философская антропология призвана выявить категориальный каркас, в рамках которого можно было бы соотнести все эти различные представления друг с другом и с инвариантными сущностными возможностями человека. Такие категориальные рамки должны представлять собой с истему атрибутов, необходимых и достаточных для отличения человека от всех других известных нам систем. Но поскольку, как это будет видно дальше, внутри этой системы содержатся не структурируемые компоненты, постольку она выступает как целостность.

Эта задача будет решаться в три этапа: выявление функциональной специфики человека через его отношение к остальным формам бытия, определение места человека в системе базовых уровней бытия, синтез функциональных и бытийных уровней.

Человек появляется на свет как биологическое существо, в процессе его формирования в обществе происходит его «второе рождение» как существа социального. Биосоциальность человека достаточно очевидна. Но, кроме того, человек обладает ещё и третьей ипостасью: у него есть душа, и потому он оказывается также существом психологическим. Последний тезис нуждается в обосновании, так как материалисты сводят психологическое к функции природного и социального. Обоснование того, что психологический уровень человека является не просто функцией двух предшествующих, но имеет самостоятельное бытие, будет дано ниже. Сейчас же поясним, в каком смысле биологический (природный), социальный и психологический уровни человека являются функциональными уровнями.

Обычно указанные характеристики человека «раскладывают по полочкам», понимают как рядоположенные. Например, говорят о природных, социальных и духовных потребностях человека (соответственно, допустим, потребности в пище, обеспечении социального статуса, творчестве). Я стою на совершенно другой точке зрения, согласно которой все проявления человека, его потребности в том числе, в разных отношениях и в разных пропорциях содержат в себе все три уровня, пока данное существо остается человеком. Собака пьет из лужи, но потребность в пище у человека в нормальных условиях включает в себя и социальный и психологический аспект: престижность потребляемого продукта, сервировка стола, общество, в котором эта потребность удовлетворяется. Обеспечение социального статуса предполагает и определенные материальные условия, и психологическое удовлетворение. Потребность в творчестве имеет определенные физиологические и социальные основания. Так что речь может идти только о доминировании того или иного аспекта.

Отсюда, однако, не следует, что различия между рассматриваемыми уровнями «чисто условны». Они вполне реальны, только имеют функциональный характер, т.е. задаются тем конкретным отношением к среде, в котором находится то или иное проявление человека. Человек функционирует на биологическом (природном) уровне, если в данном корреляте он осуществляет основную функцию этого уровня: лучшую адаптацию (приспособление) к окружающей среде. Реализуя базовую функцию социальных систем ? преобразование бытия, он проявляет себя на социальном уровне. Бытие человека реализуется на психологическом уровне, когда определенное его проявление становится самоценностью с точки зрения его внутреннего мира (чуть дальше мы поясним, что это означает). Пока же ограничимся примером: человеческая рука, как сильная и быстро реагирующая, характеризует нас как существо природное; обученная рука пианиста или слесаря ? как существо социальное; рука любимого человека манифестирует наше проявление как существа психологического (душевно-духовного).

На биологическом уровне человек выступает как природный индивид , представитель вида Homo sapiens . Основной чертой этого вида является его внутренняя противоречивость . Она проявляется, во-первых, в противоречии между свойствами, обусловившими недоадаптированность предков человека к окружающей среде, ( естественной слабостью ), и другими свойствами, обеспечившими переход к новой (социальной) форме бытия, к компенсации естественной слабости искусственно созданной силой . Во-вторых, эта противоречивость выступает в виде исключительного внутривидового разнообразия , доходящего до появления взаимоисключающих противоположностей.

В отличие от наших «двоюродных братьев» (шимпанзе и горилл) предки человека оказались плохо приспособленными к изменившейся природной среде (на этот счет имеется множество разнообразных гипотез). Их могла спасти либо мутация (возможно, следствием мутации явился «снежный человек»), либо использование своих особых природных задатков, позволивших перейти от биологического приспособления к среде к её социальному преобразованию. Такими задатками оказались:

•  развитый мозг,

•  прямохождение,

•  гибкая кисть руки, способствовавшая переходу к трудовой деятельности,

•  длительное детство, ставшее периодом передачи искусственных (не обусловленных видовой наследственностью) знаний и навыков,

•  постоянная готовность к половым сношениям (в отличие от периодической течки у других животных), что приводило к повышенной конкуренции между самцами и, как следствие, - к развитию воображения [2] .

Внутривидовое разнообразие Homo sapiens проявилось по следующим основным «линиям разделения»: 1) отношение к агрессии, 2) характер развития торможения, 3) отношение к суггестии (внушению). Здесь я исхожу из взглядов, развитых Б.Ф.Поршневым [3] . Согласно гипотезе Б.Ф.Поршнева наши предки были каннибалами, причем в такой форме, что часть людей занимала активную позицию, питаясь своими сородичами, а другая становилась жертвами [4] . Это разделение зашло так далеко, что именно им Поршнев объясняет быстрое расселение людей по земному шару: преследуемые спасались от насилия со стороны хищников-преследователей. В основе такого расслоения как раз и лежат указанные выше три линии. Жертвы (нехищные люди) не агрессивны, у них развито дифференцированное торможение, они внушаемы (являются сугеррендами). Хищники, напротив, агрессивны, у них слабо развиты тормозные процессы, они обладают силой внушения (являются суггесторами).

Согласно одной из гипотез, неандертальцы погибли именно потому, что агрессивность не уравновешивалась у них адекватным торможением: они просто перебили друг друга. У людей дело оказалось сложнее: не хищные индивиды, обладая развитой дифференциацией внутренних психических процессов (силой воображения в том числе, если вспомнить гипотезу Ю.М.Бородая) и будучи отзывчивыми к чужому опыту, ориентировались не на насилие, но на созидательную деятельность (благодаря ним мы и «слезли дерева»). Хищники же отличались слабым развитием тормозных процессов по отношению к себе («буду делать, что хочу»), но зато агрессивной суггестией по отношению к другим («будете делать, что я хочу»). У них речь использовалась как средство внушения, у их жертв ? как средство обозначения и взаимопонимания (это, кстати, хороший диагностический признак, актуальный и в наше время; для кого-то ? выстраданная идея, а для кого-то ? удобный лозунг для оболванивания «электората»). Хищники всегда были и остаются паразитами и эксплуататорами. Эта исходная дихотомия (не хищные созидатели ? хищные насильники) характеризует лишь крайние полюса нашего вида. Большая же его часть занимает промежуточное положение и является ареной борьбы двух полярных влияний (Б.Диденко называет эту конформную массу диффузным видом).

Говоря предельно просто, кто-то от природы более склонен к добрым делам, кто-то к злым, а кто-то поступает «как все», «как принято». Только не надо доводить простоту до упрощенности. Дело в том, что, во-первых, как уже отмечалось, в одном и том же человеке в разных ситуациях могут проявляться все три тенденции. И, главное, во-вторых, как мы увидим дальше, человек не обречен быть рабом своих природных предпосылок.

Ослабление естественного отбора в процессе развития общества привело к тому, что на исходные внутривидовые различия стало наслаиваться множество индивидуальных природных различий. Существует зависимость отклоняющегося поведения от изменений в генетическом аппарате (излишек или недостаток одной Y -хромосомы), от аномалий мозга, нарушений в типе обмена веществ, типа телосложения [5] , особенностей процесса биологического рождения [6] . Усилению патологических изменений, деградации человеческого генофонда способствует рост алкоголизации, наркоманизации, распространение СПИДа. Стрессовые ситуации, связанные с особенностями цивилизационных процессов, стимулируют патологические проявления со стороны акцентуированных личностей [7 ]. Акцентуацией является пограничное состояние между психической нормой и патологией, когда последняя проявляется в затруднительных обстоятельствах. К примеру, истероидный тип (не путать с заболеванием истерией) склонен к демонстративному поведению, а шизоид (не путать с шизофренией) замкнут, эмоционально холоден.

Не учитывать того, какой биологический индивид подвергается воздействию общества и как он это воздействие перерабатывает, было бы, по меньшей мере, легкомысленно, чтобы не сказать преступно. Чтобы представить себе роль природных основ человеческой жизни в общем виде, проведем некоторые мысленные эксперименты. Представим себе, что идеально отлаженное общественное устройство в ходе деградации генофонда попадает в руки дебилов и лиц с отклоняющимся поведением. Смогут ли они достойно принять эстафету? Вопрос риторический, но не такой уж далекий от надвигающейся реальности. Представим далее, что к переходу на социальный уровень подошел бы не человек, а какое-то другое животное: скажем, дельфины или серые крысы. Нетрудно вообразить различие соответствующих цивилизаций. Так что, когда мы подойдем к вопросу о целостной норме и идеале человека, потребуется учесть, какие природные основы смогут внести туда необходимый вклад.

Учитывать природу биологических индивидов, вступающих на путь социализации (превращения в общественное существо), необходимо, но, чтобы понять поведение человека в целом, явно недостаточно . Для этого есть две причины: социальная ? одна и та же биология может по разному проявлять себя в разных социальных условиях, и психологическая ? одни и те же биологические и социальные предпосылки могут быть по разному переработаны самим человеком.

На социальном уровне человек выступает как личность в социологическом смысле этого слова. Термин «личность» употребляется в следующих основных смыслах. Во-первых, как синоним отдельного человека в целом (например, в выражениях «личность и общество», «типичная личность такой-то эпохи»). Во-вторых, для обозначения выдающегося или, по крайней мере, отличающегося чем-то человека (« N ? это личность!). В-третьих, как синоним терминов «лицо» (Ты в противоположность вещи, оно), «персона» (В нашей терминологии к этому смыслу ближе будет понятие индивидуальности). И, наконец, в четвертых, для обозначения человека, взятого в его социальном аспекте. Для наших целей, понятно, годится только этот последний смысл.

В свое время К.Маркс заметил, что сущность человека есть совокупность общественных отношений. И он был прав, но не по отношению к человеку в целом, а лишь по отношению к его социальному уровню. В самом деле, как происходит социализация, результатом которой является рождение человека как личности, удовлетворяющей требованиям определенного общества? Если воспользоваться схемой «черного ящика», то внутри ? биологический индивид, на вход даются те общественные отношения, на пересечении которых происходит его социализация (между классами, профессиональными, конфессиональными и иными группами, в рамках которых протекает жизнь человека, внутри семьи, групп по интересам и т.д.), а на выходе имеют место освоенные индивидом социальные роли (его поведение в соответствии с социальными ожиданиями ? в качестве специалиста, гражданина, члена семьи и т.д.). Совокупность этих ролей, как интериоризованных (переведенных во внутренний план, усвоенных) общественных отношений, и образует личность в социологическом смысле этого слова.

где О.о. ? общественные отношения, С.р. ? социальные роли.

Однако свести личность только к результату интериоризации общественных отношений было бы упрощением и по отношению к социальному уровню. Взаимодействие социальных условий с природным индивидом приводит к тому, что внутри нашего «черного ящика» появляется самостоятельный социальный субъект, а не просто объект для дальнейшего воздействия социальной среды. Личность, как член общества, есть не только «актор» (исполнитель социальных ролей), не только один из элементов («винтиков») социальной системы, не только рабочая сила, которая в принципе может быть заменена роботом, но и «лицо, принимающее решение». За одним и тем же удостоверением личности (свидетельством объективного социального статуса) могут стоять совершенно разные субъекты, способные делать выбор, исходя не просто из осознания своей социальной задачи, но и из собственных целей и ценностей. Именно это не было учтено в советском эксперименте по созданию «нового человека».

Но сводится ли бытие человека как субъекта только к социальному уровню? И можно ли считать человека целостным, если он является биологически здоровым индивидом и личностью, усвоившей социальные роли и способной принимать собственные решения в своей социальной деятельности? На оба вопроса следует отрицательный ответ.

Здоровый индивид хорошо адаптирован к среде, нормальная личность хорошо справляется с теми задачами, которые значимы для общества. Но во имя чего ? Первоначально социальная деятельность является средством для биологического выживания, но затем природные качества всё чаще становятся средством для решения социальных проблем. Деятельность человека как общественного существа совершается не по естественным видовым программам, как у других живых существ, но по искусственно созданным идеальным проектам. Внутренняя психическая деятельность также сначала выступает как средство по отношению к внешней преобразовательной деятельности. Но, чем более развиты общество и человек, тем в большей степени внутренняя душевно-духовная жизнь становится самоценностью. Мы мечтаем, вспоминаем о прошлом, медитируем, творим новые образы не просто потому, что это полезно для чего-то другого ? сами эти занятия начинают представлять большую ценность, чем материальное благополучие и социальный престиж. Разумеется, не для всех, а лишь для переживших третье рождение, или, точнее, пробуждение души как таковой (не сводящейся к «надстройке» или эмоционально-интеллектуальному обеспечению). Функциональная характеристика психологического уровня как раз и состоит в таком вкладе в бытие целостного человека как самоценность внутренней психической жизни. На этом уровне человек предстает как индивидуальность .

Чаще всего под индивидуальностью понимают такой синтез биологического индивида и социальной личности, в котором реализуются особенности человека. Я не могу с этим согласиться по двум причинам. Во-первых, индивидуальность здесь не самостоятельный уровень человеческой целостности, но соединение природных и социально приобретенных особенностей (цвет глаз или манера чтения лекции). Во-вторых, сама категория особенного характеризует объективную реальность, но недостаточна для понимания реальности субъективной ? там работает категория неповторимости. Между тем на психологическом уровне субъективная реальность проявляется наиболее полно и оказывается той основой, которая позволяет человеку как социальной личности не просто интериоризировать общественные отношения, но принимать такие решения, где субъективное не сводится к отражению объективного, является творчеством нового, а не просто «осознанием необходимости».

Предположим, что две личности являются одинаково хорошо развитыми природными индивидами и квалифицированными специалистами. Но одна из них может быть этим вполне удовлетворена, а другая ? при одинаковых внешних результатах ? чувствовать себя не на своем месте. Почему? Потому, что переживания, сопровождающие деятельность, обладают собственной ценностью и могут определять внутреннее отношение к внешним процессам и результатам. Если бы, к примеру, деятельность всех ученых стимулировалась бы только практическими результатами, а бескорыстная любознательность, удивление перед миром были бы отброшены, это означало бы смерть науки. Подчеркиваю: я не «оправдываю» бесполезные сегодня исследования тем, что они могут оказаться полезными завтра, - я настаиваю на самоценности исследовательской деятельности как таковой. О вытекающих отсюда противоречиях между «теорией» и «практикой», как и вообще противоречиях между требованиями функциональных уровней, речь пойдет чуть дальше.

Жизнь человека на всех функциональных уровнях, как и бытие в целом, осуществляется также на бытийных уровнях: объективной, субъективной и трансцендентной реальности. На уровне объективной реальности бытие человека протекает как естественноисторический процесс. Это понятие, введенное в обиход социальной философии марксистским материалистическим пониманием истории, означает, что человек выступает как один из компонентов природных и социальных процессов, подчиняясь в своих проявлениях законам объективной реальности. Процесс человеческой жизни также закономерен, как и природные процессы, и потому он естественный ; но он представляет собой развитие, осуществляемое самим человеком, ставящим перед собой определенные цели, и потому он исторический ; однако достижение этих целей также подчинено особым ? социальным ? законам, и потому в целом процесс выступает как естественноисторический. В рамках этого процесса объективная реальность детерминирует субъективную; вторая оказывается отражением и функцией первой («бытие определяет сознание»).

На уровне субъективной реальности человеческое бытие предстает как деятельность , в рамках которой, напротив, субъективная реальность детерминирует объективную, идеальные проекты реализуются в материальной деятельности и воплощаются в объективной реальности, доопределяя бытие. Часто идеальное бытие человека именуют сознанием, но это допустимо только в том случае, если мы осознаем, что термин «сознание» употребляется здесь в предельно широком смысле ? как синоним всех проявлений идеального: и мыслей, и переживаний, и осознанного и подсознательного. Точнее говорить об идеальном бытии человека (субъективной реальности), которое проявляется на трех уровнях: подсознании, осознании (сознании в узком смысле) и сверхсознании.

В подсознание входят те наши переживания и знания, которые могут проявляться в деятельности (и идеальной, и материальной), но не осознаются, не выражаются в отчетливой форме: умею, знаю (понимаю), но выразить или объяснить не могу (или не хочу). Иногда идеальное бытие человека сравнивают с айсбергом, видимую надводную часть которого составляет то, что осознается, а основную подводную часть образует подсознательное. В состав подсознательного входит то, что было или может быть осознано, но по каким-либо причинам вытеснено из сферы осознаваемого, а также то, что не может быть адекватно выражено в отчетливой (знаковой, языковой форме). Вытеснение в сферу подсознательного совершается по двум основным причинам. Во-первых, постоянное пребывание в сфере осознанного всех деталей знаний и навыков было бы избыточной нагрузкой (вспомним притчу о сороконожке, которая захотела понять, как это она управляется со своими конечностями, и тут же запуталась). Во-вторых, некоторые вещи люди не хотят доводить до своего сознания (чаще всего это нежелание тоже не осознается): «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Но глубинный пласт подсознательного составляют неповторимые базовые переживания, образующие интенциональное ядро субъективной реальности (это было показано при рассмотрении субъективной реальности как уровня бытия). Их можно обозначить, как-то намекнуть об их содержании, но невозможно дать «формулу» любви или счастья, как и вообще представить любой символ-метафору в виде однозначно разгадываемой шарады. Неверно считать содержание подсознательного чисто природным ? в его состав входят знания и переживания, формирующиеся также на социальном и психологическом уровнях. Именно поэтому подсознание выполняет роль резервуара, сырья для работы на других уровнях идеального бытия, и, в то же время, «котла», в котором постоянно «варятся» волнующие нас проблемы, чтобы затем выплеснуться на уровень осознания неожиданным решением (инсайт ? неожиданное озарение, чувство «эврика»).

Уровень осознания представляет собой мощный чисто человеческий пласт идеального бытия, возникающий на социальном уровне. Осознание есть отчетливое знание, т.е. такое, которое может быть представлено для самого себя и передано другим в знаках языка. Под языком понимается система знаков, которые имеют значения, соотносимые с обозначаемыми явлениями (референтами, денотатами). Эти знаки могут существовать в любой форме, словесной (устной и письменной), условных знаков, шифра и т.д. Отличие человеческого языка от языка животных состоит в том, что его содержание не сводится к биологически запрограммированным смыслам (информации об опасности, пище, особи другого пола), но задается постоянно развивающейся социальной деятельностью. Поэтому сам язык, как форма существования и выражения сознания, становится саморазвивающейся открытой системой. Наличие осознания (языковой формы идеального бытия) означает, что информация любого человеческого субъекта может быть передана любому другому субъекту, знающему значения искусственных средств общения ? знаков языка. Поэтому в принципе человек может, во-первых, опираться на весь опыт других людей и, во-вторых, работать со знаковыми системами, не имеющими непосредственной чувственной интерпретации (умозаключения, формальные исчисления) и получать с их помощью новое знание.

Уровень сверхсознания трактуется по-разному: как синтез осознания и подсознания, дающий творческие результаты; как появление в субъективной реальности чего-то ей самой не принадлежащего, но наделяющего её новыми способностями. Общее в обоих вариантах ? то, что подчеркивается момент особого творческого озарения, обеспечивающего принципиально новый прорыв в освоении бытия. Различие заключается в том, что в первом случае этот прорыв осуществляется, так сказать, собственными силами. Осознание ставит задачи и отчетливо формулирует результаты, подсознание мобилизует информационные ресурсы для творческой работы. Во втором случае творческий свет приходит извне. В свою очередь эта трактовка имеет два варианта. В первом сверхсознательная информация приходит из внечеловеческих, но рационально постигаемых источников: например, информационно-энергетических полей, «семантического вакуума» [8] . Во втором речь идет о присутствии в душе (субъективной реальности) духа (трансцендентной реальности), приобщающем индивидуальное идеальное бытие к целостному.

Мы уже говорили о том, что распространение субъективной реальности за пределы человеческого бытия вызывает критику в том плане, что при этом, мол, игнорируется качественная специфика человека. Но это не так. Подчеркивая ранее общее в дочеловеческой и человеческой субъективной реальности, мы теперь имеем возможность четко выделить специфические отличия последней:

•  творчество (саморазвитие) является для субъективной реальности человека не исключением, знаменующим поворотные моменты эволюции, но постоянной характеристикой; образно говоря, человек живет в поле с исключительно высокой плотностью точек бифуркации;

•  человек способен к отчетливому осознанию и общезначимому выражению в языке процессов и результатов свой идеальной деятельности, что позволяет ему опираться на коллективный опыт;

•  человек способен к рефлексии (самосознанию, знанию о том, что он знает, в том числе «знанию о незнании»), что позволяет ему контролировать ход создания и реализации искусственных проектов доопределения бытия.

На уровне трансцендентной реальности идеальное бытие проявляется как глубинное общение души с духом, не выразимое ни в понятиях, ни в символах-метафорах, но наполняющее субъективную реальность не только переживанием своей уникальности, но и благодатью сопричастности к духовной целостности бытия.

Теперь представим пересечение функциональных и бытийных уровней человека в виде таблицы, каждая из клеточек которой необходима, а все вместе достаточны для того, чтобы выявить специфику сущности человеческой целостности.

Дадим необходимые пояснения. 1.1 Термин «тело» употребляется в традиционном философском смысле, т.е. в рамках триады «дух ? душа ? тело».1.3 Понятие «стиль» вводится для обозначения тех естественных проявлений целостной внутренней жизни индивидуальности, которые могут быть как-то объективированы (для искусственного выстраивания имиджа больше подходит термин «стилизация»). Мы исходим здесь из положения: «Человек ? это стиль», понимая, что для улавливания объективируемых проявлений индивидуальности именно как целостности нужно быть очень хорошим практическим психологом [9] . 2.3 Душа представляет собой уникальное внутреннее ядро субъективной реальности, задающее исходную интенцию её природному и социальному уровню. Стало быть, душа не синтез психики индивида и личности, но самостоятельное начало. Вопрос о природе её существования (проблемы уровня её самостоятельности, реинкарнации и т.д.) остается открытым (одна из тайн бытия). 3.1-3.3 Под духовностью понимается приобщенность души к духу (индивидуального начала к целостному, Я и Ты к Мы) как результат «глубинного общения»; присутствие духа в душе [10] .

Эта таблица, в частности, хорошо иллюстрирует соотношение системы и целого. Человек в ней представлен как система, но в рамках этой системы выделены неструктурируемые компоненты (2.3 и 3.3), что превращает систему в целостность.

Бросается в глаза, что перед нами весьма противоречивая целостность. Требования адаптации к среде, эффективной социальной деятельности и самоценности внутренней духовной жизни могут не только не совпадать, но и исключать друг друга. Что же в таком случае является человеческой нормой ? Можно ли из перечисленных выше характеристик выделить главное основание , сущность человеческой целостности? Эти кардинальные вопросы мы обсудим в следующем параграфе.

Примечания.

2. Обоснование этой гипотезы см.: Бородай Ю.М. Эрос. Табу. Цивилизация. М., 1996.

3. См.: Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.

4. В ещё более резкой форме эту идею развивает Б.А.Диденко. Он полагает, что люди вообще не являются единым биологическим видом. См.: Диденко Б.А. Цивилизация каннибалов. Человечество как оно есть. М., «Поматур». 1999. Но с этим нельзя согласиться, поскольку разные виды, как известно, не дают потомства. Сложность нашей ситуации именно в том, носители взаимоисключающих тенденций перемешаны друг с другом и не так часто встречаются в «чистом виде».

5. См.: Эфроимсон В.П. Генетика этики и эстетики. СПб., 1995.

6. См.: Гроф С. За пределами мозга. М., 1993. С. 171.

7. См.: Леонгард К. Акцентуированные личности. М., 1981.

8. См., например: Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989; его же. В поисках истинных смыслов. М., 1993.

9. Подробнее о понятии стиля см.: Устюгова Е.Н. Стиль как историко-культурная проблема. Докт. дисс. СПб, 1997.

10. См.: Сагатовский В.Н.Что такое духовность?//Школа духовности, 1998, № 2.

4.1.2 Человеческая целостность: норма и основание развития

Анализ нормы и основания развития будет проводиться с единых методологических позиций: отказ от монокаузализма, ориентированного на возведение в ранг нормы какой-то одной стороны и желающего видеть сущность, объяснительный принцип развития также в какой- то одной причине; проведение системного и целостного подходов.

Под нормой понимается не среднестатистическая характеристика, но состояние системы, позволяющее ей удовлетворительно выполнять свои специфические функции (сохранять качество). Следовательно, человек нормален как индивид, если он адаптируется к среде (сохраняет здоровье), как личность, если он способен участвовать в деятельности общества, и как индивидуальность, если он переживает самоценность внутренней духовной жизни. Нетрудно видеть, что выполнение этих функций может противоречить друг другу, как по объективному положению вещей, так и по субъективным установкам.

В самом деле, требования работы и интенсивной внутренней жизни часто идут вразрез с требованиями сохранения здоровья, духовная жизнь ? с выполнением обязанностей, регламентированных обществом. Односторонний выбор в пользу одного из функциональных уровней порождает частичные типы людей. Кто-то предпочитает жить по принципу «плюй на всё, береги здоровье», другой превращается в трудоголика, а третий полагает, что его душевная жизнь превыше всего и предпочитает находиться в «башне из слоновой кости», переходя, в конечном счете, на эгоцентрическую позицию. Такие умонастроения находят отражение и в теории, в общественной практике. Так в традиционной психиатрии и идеологии индустриального общества до сравнительно недавнего времени преобладал чисто биологический взгляд на норму. Поэтому революционеры и вообще люди, неуютно чувствующие себя в окружающем мире, легко зачислялись в разряд «ненормальных» (читай: плохо приспособленных). При этом забывается, что у тех, у кого нет проблем, нет и стимула к развитию (предки человека были явно ненормальными по сравнению с другими приматами). В тоталитарном обществе ненормальным считалось «копание в собственной мелкой душонке», поскольку внутренняя жизнь души отвлекала «винтиков» от общественно полезного функционирования. В постиндустриальной культуре на щит поднимаются претензии «кандидатов в Наполеоны», полагающих, что во имя их самовыражения «всё дозволено».

Постмодернисты (начиная с работ М.Фуко) вообще полагают, что понятие нормы исторически относительно и выражает интересы господствующей власти. По отношению к конкретным случаям это, видимо, справедливо, что, однако, никак не отменяет того, что наряду с реальными разночтениями существуют объективные критерии человеческой нормы. Сложность заключается в том, что, как мы сейчас увидим, эти объективные критерии самым тесным способом связаны с субъективным выбором . Объективный критерий в общем плане достаточно ясен: нормальный человек должен сохранять ч еловеческие качества. Но, во-первых, что это такое? И, во-вторых, почему он вообще что-то должен? (Марксистам легче: для них «долженствование» вытекает из объективного положения вещей, надо только его осознать; мы же исходим из того, что в актах выбора и творчества человек способен по новому доопределять бытие).

В приведенной выше таблице перечислен минимум качеств, достаточных, чтобы отличить человека от других существ: наличие соответствующих природных данных, результата социализации и потребности в душевно-духовной жизни на уровнях объективной, субъективной и трансцендентной реальности. Если противоречия между этим набором качеств расшатывают основы человеческой целостности (не случайно шизофрения ? расщепление личности ? стала болезнью новейшего времени), человек разрушает себя вместе с окружающей социальной и природной средой. Следовательно, человеческая норма предполагает согласование противоречивых интенций различных уровней человеческого бытия. Иначе говоря, разнонаправленное развитие, проходя через неизбежные противоречия, должно всё же разрешаться в возрастание гармонии. Нормой человеческой целостности является, стало быть, развивающаяся гармония , или, по крайней мере, деятельность в направлении её достижения. При этом надо уточнить, что развивающаяся гармония человека, как существа, образом жизни которого является преобразование бытия, неразрывно связана с развивающейся гармонией мира как результатом его деятельности.

Может последовать вопрос: но при таком подходе значительная часть людей и их деятельность не нормальны? Повторяю: философ выявляет сущностные возможности. Причины несоответствия реального положения дел этим возможностям и средства исправления такого положения могут быть выяснены и найдены только в результате комплексного подхода соответствующих областей предметного знания, вооруженного философской методологией и опирающегося на мировоззрение, прошедшее испытание в горниле философской рефлексии.

Но как возможно согласование противоречивых требований? Только путем взаимных уступок, добровольных компромиссов, основанных на признании примата развивающейся гармонии (оптимального соотношения различных тенденций) над максималистскими устремлениями отдельных сторон . Смена идеологии максимума (воли к власти, престижному потреблению, наслаждению новизной) на идеологию оптимума означает постоянную внутреннюю готовность к прохождению «по лезвию бритвы» (любимый образ в произведениях И.Ефремова), постоянное присутствие в душе и сознании чувства меры и контроля над его воплощением в деятельности.

К примеру, выполнение общественных обязанностей, связанных с производственными вредностями, перегрузками и т.д., плохо влияет на здоровье и не способствует внутреннему духовному сосредоточению. Как найти допустимую меру уступок тому или иному началу, как сделать, чтобы навредить по минимуму и, не отказываясь от развития (а оно без жертв невозможно), сохранить гармоничную в своей основе целостность? Поставим вопрос резче: можно ли на костях строить храмы? Нельзя дать общий рецепт. В том то и трудность, что каждый раз самому приходится принимать уникальное решение. Можно и нужно указать лишь общее направление, альтернативы выбора: достигать конкретную цель любыми средствами («план любой ценой», «героическая» воля) или корректировать цель и средства, поместив их в контекст целого.

Важно подчеркнуть, что речь идет не о рациональной конструкции (поняли ? приняли ? сделали), но о глубокой укорененности «оптималистского» настроя на всех уровнях человеческого бытия: в сознании и подсознании, в природных задатках (доминирование стремления к сотрудничеству над вожаческими инстинктами), в характере социализации (доминировании соответствующих образцов, норм, отношений и направленности формирования подрастающего поколения), в духовной атмосфере, способствующей диалогу души и духа, а не эгоцентрической самореализации. Так что надо со всей ответственностью признать: человек ещё не достиг своего нормального состояния. От одного берега (животного) он отплыл, но к другому (подлинно человеческому) ещё не доплыл. И сейчас находится на переломе: сделает решительный рывок или погибнет в им же вызванной глобальной катастрофе.

Таковы объективные альтернативы. Однако немало людей и в такой ситуации предпочтут «спрятать голову в песок» (авось, пронесет), или идти к своим максималистским целям, не взирая ни на что («после нас хоть потоп»), или устраивать постмодернистский «пир во время чумы», или утверждать, что «всё к лучшему в этом лучшем из миров», поскольку развивается в соответствии с объективными законами (космическими, экономическими и иными циклами, объективными тенденциями развития производительных сил, дискурсивными практиками и т.п.). Следовательно, в любых объективных обстоятельствах возможен разный субъективный выбор. И понимание его роли зависит от ответа на вопрос о природе основания развития человеческой целостности.

Предпошлем рассмотрению этой проблемы краткий ответ: по своим сущностным возможностям человек есть саморазвивающаяся целостность . Это означает, что, во-первых, основанием сохранения и смены человеческих качеств является не какая-то одна из его указанных выше сущностных сторон, но их системное взаимодействие. Тем самым мы уходим от эклектики «теории факторов», которая ограничивается констатацией «множества причин»: дело не в том, что условий много, а в том, что каждое из них вносит свой необходимый специфический вклад в конечный результат. Во-вторых, в число «факторов» входят сверхсистемные неструктурируемые образования (душа и дух), что превращает систему в целостность. В-третьих, взаимодействие внутри целостности не сводится к реализации имеющихся потенций, но включает в себя акт свободного творчества «здесь и теперь». В этом смысле прав Х.Плеснер, утверждавший, что единство человека «не образует самостоятельной сферы. Оно есть разрыв, зияние?» и «Его существование поставлено на ничто» [11] . Отсюда, в-четвертых, вытекает «эксцентричность» (термин Х.Плеснера) позиции человека: в своем бытии он не имеет постоянно заданного абсолютного центра (исходной точки отсчета: социальных, или природных, или иных базовых характеристик), ибо постоянно выходит за собственные пределы, созидая себя и одновременно имея возможность и необходимость (для самоконтроля) видеть и относится к себе «со стороны», занимать рефлексивную позицию. Термин «рефлексивность» употребляется здесь в самом широком смысле, подразумевая такие особенности человека как собственно рефлексию (способность к самосознанию), способность к самоиронии и юмору и наличие стыда. Таким образом, самая глубокая сущность саморазвития человеческой целостности предстает как рефлексивное самотворчество .

Конкретизируем данное представление об основании человеческого бытия. Основными компонентами взаимодействия, на острие которого рождается новое качество, являются природное, социальное, психологическое (душевное) и духовное начала человеческого бытия (это, так сказать, «выжимка» из приведенной выше таблицы соотношения уровней). Каждое из них к моменту возникновения нового качества формирует свой «детерминистский коридор»: природные и социальные предпосылки, душевная интенция; относительно духа, это, понятно, иносказание: он просто присутствует или отсутствует. Каждая из взаимодействующих линий и их «равнодействующая» могут иметь вероятностные разветвления. Но решающее событие происходит в самопорождающемся «центре» взаимодействия ? в точке «ничто». Дополнительное влияние на этот процесс оказывает рефлексивная позиция субъекта по отношению к наличной и представляющейся ему возможной ситуации: что он сознает, чего стыдится, к чему может отнестись с юмором и иронией. Однако, сам «скачок», в результате которого происходит смена качеств, по сути своей спонтанен, не выводим сполна из перечисленных предпосылок, совершается как бы над ними. Представим это в виде схемы:

где К н ? новое качество, Д ? дух, Пр. ? природные предпосылки, Соц. ? социальные предпосылки, Пс. ? психологические предпосылки, Р.п. наличие рефлексивной позиции, · - «точка бифуркации» (самотворчества).

Самое глубинное сущностное качество человека состоит именно в его способности в любых условиях принимать собственное решение, делать выбор и творчески доопределять бытие («овозможнивать невозможное»). В формирующих его обстоятельствах решающим, по сущности, оказывается самоформирование . Все возможные человеческие выборы и акты свободного творчества располагаются между двумя полюсами: совершенствование себя и мира вместе с теми, кто занимает такую же позицию, (полюс добра) и эгоцентрическая самореализация против и за счет других, что, в конечном счете, приводит к разрушению и мира и себя (полюс зла). Учитывая возрастание технической вооруженности человечества, можно говорить, что его функционирование и развитие приобрело планетарное и приобретает космическое значение. Норма человека, таким образом, становится связанной с нормальным состоянием мира. И движение к этой норме мы выбираем сами. И, следовательно, сами берем на себя ответственность перед собой и миром. Или избегаем её. Последнее с данной точки зрения - худший вариант ненормальности.

Взаимодействие всех уровней человеческого бытия может и должно стать взаимодополняющим по отношению к так понимаемой норме, которая задает меру взаимных уступок. Все компоненты приведенной выше схемы вступают в отношение «закольцованности», т.е. одновременно выступают и как цели и как средства по отношению друг к другу под эгидой «высшей цели» ? развивающейся гармонии человека и мира. Только на таком пути можно умерить и примирить разнонаправленные требования духовного, душевного, социального и природного: мера их взаимного дополнения ( оптимум !) превыше максималистских претензий каждого из них.

Равноправие уровней в только что указанном смысле не исключает их иерархического соотношения с точки зрения глубины основания человеческой деятельности: тайна творчества и принятия решения коренится в «диалоге души и духа». Интенция души, мобилизующая природные и социальные ресурсы, определяется её отношением к духу, благодатным присутствием или безблагодатной покинутостью духа по отношению к душе, что и задает её фундаментальный настрой, её базовый выбор между добром и злом:

Иерархия сущностных характеристик человека должна дать ответ на вопрос о том, что же является наиболее глубоким сущностным определением человека. Самое непосредственное проявление человека в мире ? это его преобразовательная деятельность, совершаемая с помощью искусственных средств. На этом уровне он выступает как живое существо, производящее орудия труда, как Homo faber (мастер, ремесленник). Но человек использует искусственные средства не только в отношениях с окружающей средой, но и в общении друг с другом. Средства преобразования (техника) дополняется средствами общения (языком) и человек погружается не только в искусственную природу созданных им вещей, но и в искусственную среду знаков, символов (символ здесь синоним знака), становится Homo simbolicus (живущий в символическом, знаковом мире). Искусственные средства обоих типов, в свою очередь, представляют реализацию идеальных проектов, искусственных (внеприродных) программ, производимых человеческим разумом. И потому мы именуем себя Homo sapiens (разумный). Но наше познание и проектирование, реализующиеся в преобразовании и общении, имеют более глубокую внутреннюю основу, задающую их направленность на основе свободного выбора, и здесь человек проявляет себя как Homo liber (свободный). В том же случае, когда наличные возможности не удовлетворяют его, человек, используя свои способности к преобразованию, общению, разум и дар свободы, проявляет себя в самой своей глубокой сущности как существо, способное доопределять бытие ? как Homo creator (творец). Иерархия сущностных характеристик приобретает такой вид:

Исходные характеристики человека, данные в этом разделе, получат дальнейшую конкретизацию при рассмотрении философского учения о человекомирных отношениях.

Примечания.

11. Плеснер Х. Ступени органического в человеке. Введение в философскую антропологию//Проблема человека в западной философии. М., 1988. С.127.

4.1.3 Смысл жизни

Если человек ? это, прежде всего, субъект выбора и творчества, то направленность его жизни, нахождение её смысла, высшей цели, ответа на вопрос, во имя чего эта жизнь совершается, приобретает стратегическое значение. Одним из способов отмахнуться от этой травмирующей ленивое сознание обывателя проблематики является расхожее утверждение: «Смысл жизни в самой жизни». Это бесспорно по отношению к жизни в целом, но конкретная жизнь конкретного человека конечна, она ограничена смертью и иной , уже не его жизнью. Смысл данной жизни и определяется её отношением к обоим названным ограничителям.

Бессмертие в прямом смысле этого слова, т.е. вечное сохранение данной жизни с её качеством, в принципе невозможно. Бессмертие может означать либо очень долгую жизнь, либо неопределенно долгое сохранение какой-то инварианты в разных формах жизни (например, души), либо отождествление конкретного субъекта с миром в целом (одно из представлений о Боге). Известная нам реальная жизнь замкнута между актами рождения и смерти. И оба эти фундаментальных акта человеческого бытия связаны со страхом перехода в новое неизвестное состояние. Жажда бессмертия - это не только естественное стремление продлить жизнь, но и желание избежать неопределенности, неизвестности того, будет ли «жизнь после смерти» и что она собой представляет. Однако качество «жизни после смерти» остается пока что одной из главных тайн бытия.

Следует поэтому согласиться с Р.Дж. Лифтоном, который говорит о символическом бессмертии и предлагает такую классификацию путей его достижения: «1) биологический путь ? продолжение собственной жизни через потомство, через бесконечную цепочку биологических связей; 2) теологический путь ? жизнь на ином, более высоком плане существования; 3) творческий путь ? жизнь через свои труды, через устойчивое влияние на других людей; 4) путь вечной природы ? мы продолжаем жить благодаря тому, что принадлежим круговороту жизненных энергий природы; 5) трансцендентный путь внутреннего опыта ? «потеря себя» благодаря переживанию столь интенсивному, что время и смерть исчезают, и мы остаемся жить в «непрерывном настоящем» [12] . Любая из форм символического бессмертия состоит в том, что мы каким-то образом оставляем след в продолжающейся жизни. Но и в течение своей жизни мы оставляем следы в жизни нас окружающей. И следы эти складываются в какой-то путь (даже если это топтание на одном месте), образуют цепочку событий , так или иначе воздействующих на бытие.

Каким будет этот путь и его воздействие? Стратегически это определяется его направленностью, «целевой причиной» которой является смысл данной жизни. Что же это такое? Смысл в аксиологическом значении этого слова, или жизненный смысл есть того же рода явление, что и ценность. Отличие жизненного смысла в любом проявлении человека от ценности заключается, как полагает В.Франкл, в его индивидуализированности [13] : я принимаю эту ценность (допустим, творчество, власть, любовь), но в своем уникальном её переживании. Ценности и жизненные смыслы у разных субъектов образуют разные конфигурации. Иногда они могут иметь очень причудливые формы, к тому же изменяющиеся в разных типах жизненных ситуаций, в разные периоды жизни. К примеру, доминирующая ориентация на творчество в общественной деятельности может сочетаться с ориентацией на стабильность в семейной жизни; разные ценности и смыслы могут выходить на первый план у юноши, в период зрелости и у пенсионера. Тем не менее, можно представить себе, так сказать, идеальный случай, когда в иерархии ценностей и смыслов отчетливо просматривается абсолютно доминирующая вершина. Такое встречается у так называемых людей «рефлекса цели», способных всё подчинить доминирующему смыслу. В этом случае такая вершина иерархии ценностей-жизненных смыслов выступает как смысл жизни в целом. В более распространенных случаях можно говорить об относительном доминировании жизненных смыслов, выступающих как смыслы жизни (вершины иерархии) в определенных типах ситуаций, разные периоды жизни и т.п.

Осмысление конкретных смыслов жизни ? это задача культурологии, психологии, личного самосознания. Философия же, помимо определения самого этого понятия, призвана дать типологию смыслов жизни, непосредственно соотносящихся с решением ОВМ (основного вопроса мировоззрения), трактующего отношение человека к миру и тем самым ? отношение его жизни к иной жизни и смерти.

Логически возможны и исторически реализуются три основных решения и соответствующих им смысла жизни. 1. Мир доминирует над человеком, приоритетен по отношению к нему (Мир человек); смысл жизни человека в том, что он что-то значит для мира. 2. Человек доминирует над миром, приоритетен по отношению к миру (Человек мир); смысл жизни человека в том, что мир что-то значит для его самореализации. 3. Человек и мир паритетны в своей самоценности (Человек Мир); смысл жизни человека в том, что он и мир совместно (соборно) значимы друг для друга.

В первом случае символическое бессмертие достигается через смерть человека, принесение его в жертву обществу, природе, Богу, добровольное отдание во власть мира: память через смерть самого себя. Во втором варианте символическое бессмертие предполагает самоутверждение, память через смерть другого, власть над миром. Первый вариант реализуется в традиционных обществах, мировоззренческими принципами которых являются космоцентризм и теоцентризм, или же в коллективистских тоталитарных образованиях, подчиненных принципу социоцентризма (человек ? «винтик» социальной машины). Второй вариант вступает в жизнь в индивидуалистических обществах, базирующихся на принципе антропоцентризма и провозгласивших смыслом жизни максимальное удовлетворение человеческих потребностей (одна из причин краха советского социализма ? эклектическое сочетание такого индивидуалистического подхода с социоцентристскими средствами). В обоих случаях ценностной основой смысла жизни выступает власть : мира над человеком, человек приносится в жертву (в патологии ? мазохизм); человека над миром, мир приносится в жертву (в патологии ? садизм).

В третьем варианте символическое бессмертие реализуется через то, что след в настоящей и будущей жизни, оставляемый человеком, служит одновременному совершенствованию и себя и мира. Ценностной основой такого смысла жизни оказывается любовь как внутреннее принятие самоценности взаимодействующих сторон. Исторически данная возможность реализовала себя пока что на уровне духовной культуры и поведения отдельных личностей, как идеальный проект, мировоззренческим принципом которого является антропокосмизм. Нетрудно видеть, что такой подход страшно далек от массового воплощения и что одновременно только его доминирование может быть смысложизненной основой, способной предотвратить движение человечества к планетарной катастрофе.

Естественно, что эти общие смыслы наполняются конкретным содержанием в зависимости от индивидуальных особенностей и условий жизни. Но они задают главные стратегические направления выбора путей и создания нового для культур и личностей разного типа.

Примечания.

12. Цит. по Яглом И.Д. Экзистенциальная психотерапия. М., 1999. С. 49.

13. См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

4.2 Социальная философия

Социальная философия имеет своей задачей построение категориального каркаса социальной целостности, выражающего её сущностные возможности.

4.2.1 Понятие социальной целостности

Социальная целостность может быть описана как система с учетом того, что в неё входят неструктурируемые компоненты. Системное описание предполагает выделение качества (функции) системы, её структуры и условий её существования по принципу необходимости и достаточности для обеспечения данной функции. Основная функция социальной системы состоит в преобразовании окружающей среды и самой себя. Условиями, в которых выполняется данная функция, являются естественная (существующая по своим объективным закона) природа, «вторая природа» (искусственная, измененная человеком среда) и постоянно изменяющаяся социальная система, состоящая из целеустремленных (обладающих собственными целевыми интенциями) подсистем и элементов (групп отдельных людей).

Социальная система состоит более чем из одного элемента (подсистемы). В приводимой ниже схеме для простоты берутся два элемента, которые могут трактоваться и как отдельные люди и как социальные группы. Обозначим их ; разделение на заштрихованную и не заштрихованную части отражает двойной ?природно-социальный ? характер социальной системы и её элементов (разумеется, имеется в виду не рядоположенность этих уровней, но их функциональное разделение, как это было показано в философской антропологии). Отношения этих элементов к предмету их функционирования носят двойной характер в соответствии с функцией преобразования природы и самой социальной системы: к природе и между друг другом.

Поскольку преобразование происходит с помощью искусственно созданных средств, постольку в состав системы входят также средства преобразования (с.о.), опосредствующие отношение к природе, и средства общения (с.о.), опосредствующие отношения элементов социальной системы друг к другу. Эти средства (говоря предельно просто, техника и язык) в своих отношениях друг с другом, людьми и природой образуют «вторую природу», постоянно развивающуюся искусственную сферу человеческого бытия. Искусственные средства преобразования и общения (для появления и функционирования которых недостаточно естественных природных программ и условий), в свою очередь, нуждаются в проектирующей их подсистеме ? человеческом бытии идеального (в марксистской философии этот блок обозначается как общественное сознание). Бытие идеального присутствует также и в каждом из человеческих элементов, что в схеме символизируется кружком, обозначающим «голову» фигуры.

Один из неструктурируемых компонентов (душа как основа субъективной реальности) находится внутри идеального. Другой - возможное присутствие духа, определяющее, как будет показано дальше, характер духовной атмосферы социальной целостности, - обозначается в схеме Д, что символизирует бытие духа в «глубине» целостности. Оба эти компонента, как и в случае с отдельным человеком, превращают систему в целостность.

В целом схема социальной целостности приобретает следующий вид:

Эта схема содержит в себе всё, что необходимо и достаточно для формулировки определения социальной системы : система является социальной, если она способна преобразовывать мир и самое себя с помощью искусственных посредников на основе самопрограммирования и состоит из подсистем, обладающих такими же свойствами.

Из этого определения следует, что социальные системы совсем не обязательно должны состоять из человеческого материала. Но если нас интересует социально-антропологическая целостность , то мы не можем не учитывать неповторимость субъективных интенций и их отношения к трансцендентной реальности.

4.2.2 Критический анализ основных подходов

Приведенная выше схема может послужить также основанием для выделения основных философских подходов к социальной реальности, поскольку каждый из представленных в ней «блоков» является одновременно объяснительным принципом определенного базового подхода. Схематически эти подходы можно представить следующим образом:

Каждый из этих подходов возник не на пустом месте, в каждом из них содержится доля истины. Однако их общими ошибками являются монокаузализм и редукционизм : стремление всё вывести из одного основания, а остальные «блоки» свести к проявлениям, функциям этой основы. Именно благодаря этому «моменты истины» превращаются в ложные «отвлеченные начала».

Истина субъективного идеализма в социальной философии состоит в том, что человеческой деятельности действительно предшествуют идеальные проекты, которые затем реализуются в объективной реальности. В этом смысле «сознание определяет бытие», т.е. субъективная реальность ? объективную. Но если принять данное положение за всеобъясняющее основание, то остаются открытыми два вопроса: 1) Откуда берутся наши идеи, есть ли у них объективное основание? 2) Существует ли объективное основание того факта, что некоторые идеи воплощаются в объективную реальность, а другие ?нет?

Принципиально разные ответы на эти вопросы дают материализм и объективный идеализм. Первый из них видит искомое основание субъективной реальности в различных видах объективной реальности (природе и обществе), второй - в трансцендентной реальности.

Истину объективного идеализма в социальной философии я вижу в его апофатическом варианте, согласно которому на ход истории влияет само неизреченное присутствие духа, знаменующее сопричастность души, субъективной реальности к духу, трансцендентной реальности , или же отсутствие, покинутость души духом. Катафатический вариант (безусловно доминирующий в религиозно-идеалистической философии) утверждает, что содержание субъективной реальности и условия её воплощения в объективную задаются трансцендентной реальностью (Богом, духом), имеющей вполне определенные свойства и возможности. В «Онтологии» уже была дана критика такого подхода в целом. В применении к истории в этом случае остается верить в ту её трактовку, которая дается в том или ином варианте религиозного откровения, принимая его за высшую истину. Тем самым субъективная и объективная реальность предстают как проявления начала, мотивы и способы проявления которого остаются тайной.

Натурализм, как разновидность материализма, исходит из того несомненного факта, что человек является природным существом ( биологизм ) и живет в условиях природной среды ? космической ( космизм ) и планетарной ( географический детерминизм ). Рациональным зерном этого подхода является то, что жизнь общества не может быть понята без учета его природной основы и условий существования, без знания законов биологии человека и характера воздействия на человеческую историю космоса (начиная с того, что ни биологическая, ни социальная жизнь на Земле невозможна без энергии Солнца и определенного состояния его активности) и конкретной географической среды (к примеру, на предпочтение занятий охотой, скотоводством или земледелием).

Но абсолютизации природных начал, как исчерпывающего основания социальной жизни, противоречат, по крайней мере, два обстоятельства. Во-первых, скорость социальных изменений явно не соответствует гораздо большей стабильности природных предпосылок. Во-вторых, развитие общества увеличивает независимость этого развития от конкретных природных условий. Биологическая природа Homo sapiens практически не претерпела существенных изменений, в то время как различия в образе жизни нарастают в различных социальных группах, типах культур, поколениях по мере ускорения социального развития в целом. В самых бедных природных условиях (Англия, Япония) мы видим высокий уровень развития искусственной «второй природы», а самые благоприятные условия остаются порой невостребованными в силу особенностей социального развития.

Надо, однако, подчеркнуть, что, несмотря на определенную самостоятельность социальной жизни по отношению к природным предпосылкам в конкретных случаях, в целом необходимость поддержания определенного уровня и типа природных предпосылок, как условия нормального социального развития и даже самого существования общества, становится всё более очевидной как раз по мере усиления воздействия человека на окружающую среду и собственную биологию.

Весьма заманчивой кажется попытка понять общественное бытие, исходя из его собственной внутренней ? искусственно созданной - природы. Такова установка всех форм социологизма ? второго и наиболее широко представленного направления в рамках материализма.

В свою очередь до недавнего времени наиболее репрезентативной формой социологизма считался экономический материализм («материалистическое понимание истории», развитое в социальной философии марксизма). Предельно краткое и четкое изложение данной позиции дал К.Маркс в предисловии к своей работе «К критике политической экономии» [14] . Специфику человеческого бытия марксизм видит, прежде всего, в том, что в его основе лежит определенный способ производства материальных благ. Характер отношения людей друг к другу определяется типом технических средств, с помощью которых они преобразуют мир (ручная мельница, говорил Маркс, дает нам общество с феодальным сюзереном, а паровая ? с капиталистом во главе). В системе межчеловеческих отношений базисными являются отношения собственности на средства производства. В эти производственные или экономические отношения люди вступают независимо от своей воли и сознания (классическая иллюстрация: новые средства производства позволили произвести прибавочный продукт; появилась необходимость в дешевом рабском труде; каковы бы ни были субъективные установки, если рабство экономически выгодно ? оно возникнет; а когда станет невыгодным - появится объективная необходимость его отмены). Для укрепления или изменения экономических отношений люди уже сознательно вступают в отношения надстроечные ? политические, правовые, моральные и т.д. В таком подходе безусловно положительным является стремление увидеть в человеческой жизни не только субъективно детерминируемое поведение (реализацию идеальных проектов), но и процесс, подчиняющийся объективным закономерностям ? понять жизнь общества как естественноисторический процесс. Человеческая история развивается по своим особым законам, подобно тому как по своим законам идет эволюция природы.

Но почему эта объективность проявляется, прежде всего, в способе производства материальных благ? Ответ прост: во-первых, потому что люди действительно должны есть и иметь крышу над головой, чтобы заниматься политикой или медитацией; во-вторых, очень хочется двигаться от какого-то объективно измеряемого одного основания, чтобы надежно управлять всей сложной системой. В данном случае материализм, монокаузализм и управленческий рационализм идут рука об руку. Но если не принимать эти установки за аксиому, то нетрудно видеть, что даже самый голодный человек, если он не теряет человеческий облик, живет «не хлебом единым», а человек развитый всё же «ест, для того чтобы жить, а не живет, для того чтобы есть»; что, стало быть, и в экономике есть субъективный выбор (не каждый захочет стать рабовладельцем и не каждый смирится с превращением в раба); а, с другой стороны, разве политическая, художественная, философская и иная «надстроечная» деятельность осуществляется только сознательно и не имеет собственного ? не экономического ? объективного базиса, не протекает как естественноисторический процесс? В определенных условиях, действительно, может доминировать экономика, а в других ? политика, появление новой религии, научные идеи, природные катаклизмы.? Во всех этих случаях надо найти объективные закономерности и учесть субъективно предпочитаемые альтернативы, а в идеальном варианте ? соотнести их в единой системе взаимодействия , не стремясь объявить одно из этих начал абсолютной точкой отсчета в любых исторических ситуациях.

Уже в рамках марксизма имеют место две интерпретации ведущего материального начала в рамках способа производства как единства производительных сил и производственных отношений, ? что же в этом единстве доминирует? Традиционный марксистский подход отдает предпочтение экономическим отношениям. В настоящее время получает распространение иная трактовка, ставящая на первое место технологическую сторону способа производства. Такой вариант марксизма пересекается с технологическим и информационным детерминизмом.

Технологический детерминизм исходит из того, что все особенности человеческой жизни, в конечном счете, обусловливаются характером техники. Американский социолог А.Тоффлер видит в истории человечества «три волны»: аграрное, индустриальное и постиндустриальное общество (сравните с рассуждением Маркса о ручной и паровой мельнице). Интеллектуализация производства, развитие информационных технологий порождает «третью волну» - постиндустриальное или информационное общество. Доминирование переработки информации над переработкой вещества и энергии создает совершенно новый образ жизни (осовременивая сравнение Маркса, можно было бы сопоставить паровую машину и компьютер). Информационный детерминизм в таком случае оказывается формой технологического детерминизма, адекватной эпохе «третьей волны».

Но дело в том, что информационная трактовка человеческого бытия не сводится к этой ? технологической ? форме. Постмодернизм, говоря о «дискурсивных практиках» (Фуко) и о замкнутости человека в знаковых структурах «письма» (Деррида), также стоит на позиции доминантности информационных процессов. Но последние понимаются уже не как новые технологии (алгоритмы, управляющие деятельностью), а как самодостаточные и хаотические флуктуации ризомного типа (т.е. без единого управляющего центра, четкой направленности, не поддающиеся жесткому структурированию). Технологический вариант информационного подхода предполагает развитие управляющей функции информации, в постмодернистском варианте человек скорее не очень осмысленно, но с изрядной долей дешевой иронии, барахтается в волнах информационных потоков, всё более уносящих его в виртуальную реальность.

Несмотря на явные различия рассмотренных видов социологизма, в них есть нечто общее, ? как в положительном, так и в отрицательном плане. Все они верно указывают на важную роль тех объективных условий жизни, которые создаются самим человеком, но начинают жить по собственным законам и предъявлять к своим создателям собственные требования. Следует согласиться не только со стремлением понять жизнь общества как закономерный естественноисторический процесс, но и с постмодернистским введением в этот процесс принципиальной неопределенности. В то же время никак нельзя принять превращение одного из необходимых условий (экономики, техники, информации) или даже всей совокупности условий, составляющих мир искусственного («второй природы»), в необходимое и достаточное основание, способное объяснить образ жизни и ход человеческой истории в целом. Основание целого само должно быть целостным.

Примечания.

14. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т.7.

4.2.3 Целостно-интерактивный подход

В предыдущем параграфе была представлена россыпь отдельных «золотых зерен», моментов истины, найденных в отдельных подходах к пониманию жизни общества, и подвергнуты критике их претензии на полноту объяснения. Теперь предстоит, во-первых, всё то, что было дано, как говорят системщики, «в навал», скоординировать в рамках единой системы, и, во-вторых, обнаружить в этой системе более глубокую целостность. Такой подход, когда необходимые вклады отдельных элементов системы предстают как необходимые и достаточные в рамках их системного взаимодействия и, в то же время, признается наличие и влияние сверхсистемных элементов, я называю целостно-интерактивным ( whole - interactive ) подходом.

Назовем жизнедеятельностью существование, функционирование и развитие социальной целостности в единстве любых форм и уровней. Жизнедеятельность социальной целостности на уровне объективной реальности предстает как естественноисторический процесс , на уровне субъективной реальности ? как деятельность. Естественноисторический процесс и деятельность отличаются друг от друга по источнику и направленности детерминации: в первом случае основанием является объект, во втором ? субъект. На уровне трансцендентной реальности жизнедеятельность выступает как глубинное общение. Любое проявление жизнедеятельности в разных отношениях, в той или иной мере, в том или ином соотношении является и естественноисторическим процессом, и деятельностью, и глубинным общением.

Например, человек, как элемент человеко-машинной системы, как рабочая сила, в принципе заменимая роботом, живет в рамках естественноисторического процесса; он же в качестве субъекта, реализующего себя в этой работе, опредмечивающего в её процессе и результатах свою субъективность, проявляет себя на уровне деятельности; он же, переживающий в той же ситуации присутствие или отсутствие духа (т.е. воспринимающий свои действия как одухотворенное служение или же как только как самореализацию, а то и бессмысленное времяпрепровождение), существует на уровне глубинного общения. При этом человек (социальная группа, общество в целом) совершенно не обязательно осознает свое бытие на том или ином уровне. Ему может казаться, что он деятель, хотя на самом деле он ? манипулируемый электорат; напротив, то, что он считает объективной необходимостью, может оказаться результатом его выбора. Что касается глубинного общения, то оно вообще чаще всего ощущается как некий неопределенный фон («общая атмосфера»), либо находится в латентном состоянии. Хорошим примером его актуализации в совершенно будничных обстоятельствах может служить дзэн-буддистский коан: «Как удивительно это, как таинственно! Я приношу дрова, я таскаю воду».

Следующий шаг в конкретизации названных выше уровней жизнедеятельности совершается через указание их системообразующих ядер. В естественноисторическом процессе таковым является закон, в деятельности ? ценность, а в глубинном общении ? самоидентификация в контексте идентификации с целым.

Закон предполагает, что при воздействии одних сущих на другие и при наличии определенных условий имеет место (однозначно или вероятностно-статистически) определенное следствие. Безусловные формулировки - это псевдозаконы, или, в лучшем случае, приблизительное указание на какую-то общую тенденцию (так сказать, декларация о намерениях найти реальный закон). Примером могут служить провозглашенные марксизмом положения о «соответствии производственных отношений характеру и уровню производительных сил» или о том, что «в конечном счете, экономика пробивает себе дорогу» через все надстроечные взаимодействия. «Законы» же типа «определяющей роли материального производства» или «классовой борьбы» вообще не выдерживают критики. В самом деле, представим себе физика, утверждающего, что «в конечном счете, вода кипит» без указания величины давления? Ситуация же в обществе усугубляется исключительной динамикой его развития вкупе с ролью субъективного фактора. Люди способны не только выбирать сферы деятельности, в которых действуют разные законы, но и доопределять бытие таким образом, что там начинают действовать совершенно новые законы. И то и другое ? выбор и творчество, - хотя и не могут реализоваться вопреки объективным законам, имеют своим непосредственным основанием субъективную реальность. Поэтому, скажем, экономика будет развиваться по таким-то законам при определенных политических условиях, отношении к труду, религиозных установках и субъективном выборе «лиц, принимающих решения». То же самое справедливо и относительно любой другой области жизнедеятельности. Честно говоря, мне неизвестны формулировки общих законов жизни общества, отвечающие таким требованиям. Так что реально представить жизнедеятельность общества как естественноисторический процесс ? задача будущего, решение которой потребует огромных коллективных усилий.

Взаимодополняющим антиподом объективного закона является ценность, как системообразующее ядро субъективной реальности. Ценности ? не пассивное отражение сложившихся объективных условий, но основание для активного (другой вопрос ? удачного или неудачного) использования этих условий реализующего себя в них субъекта. Не зная базовых ценностей, отвечающих на вопрос, во имя чего совершается деятельность, мы не видим деятельности в целом, но лишь калейдоскоп отдельных действий и операций. Строго говоря, современная социальная философия так же не смогла пока дать целостную картину человеческой деятельности, как и естественноисторического процесса. Выявлены лишь базовые ценности отдельных видов деятельности (истина как ключевая ценность познания, добро ? нравственной деятельности, польза ? преобразовательной и т.д.). Ясно, однако, что проявление объективных законов и реализация ценностей субъекта образуют разные аспекты жизнедеятельности.

Ядром глубинного общения является такая самоидентификация субъекта (личности, группы, общества), когда она направлена не против целого во имя только собственного самоутверждения (эгоцентрическая, антропоцентристская позиция), но самоутверждение Я оказывается соборным самоутверждению Мы, целого (группы, народа, человечества, космоса в его негэнтропийных тенденциях) ? антропокосмистская позиция. Понятно, к примеру, что в обществе, ориентированном на ценности максимальной выгоды, власти и потребления, каналы глубинного общения «зашлакованы», и оно совершается в вырожденной форме бегства от такой действительности, которая слишком часто приобретает искаженные псевдомистические черты.

Ещё один шаг в конкретизации нашей «принципиальной схемы» заключается в ответе на вопрос, в каких сторонах социальной целостности результируется проявление объективных законов естественноисторического процесса, ценностей субъекта деятельности и его самоидентификации и идентификации с целым в глубинном общении. Такими результирующими аспектами социальной целостности выступают соответственно естественноисторическая формация, культура и духовная атмосфера.

Понятие естественноисторической формации является обобщением марксистского понятия общественно-экономической формации. Последнее трактуется как общество, в основе которого лежит определенный способ производства материальных благ. Я исхожу из того, что материальное производство, как и никакой другой компонент социальной целостности, не может быть абсолютным основанием, независимым от конкретных условий развития общества. Маркс опирался в основном на факты развития Англии ХVIII столетия, а М.Вебер перенесся на два столетия раньше и задался вопросом, почему именно в протестантских странах Западной Европы началось бурное торгово-промышленное развитие. Ответ он увидел в том, что «капиталистический дух» рациональной организации производства, ориентированного на максимальную прибыль, был порожден религиозной убежденностью протестантов в том, что Бога славят не созерцательные молитвы, но активный успех в земных делах, в бизнесе [15] . Такой взгляд на развитие общества вполне можно было бы назвать общественно-религиозной формацией. Нетрудно представить себе такие исторические ситуации, когда адекватной оказалась бы модель общественно-политической формации (например, в России 20-х и 90-х гг. ХХ века). В принципе, любая из сущностных сторон человеческого бытия может доминировать в определенных условиях, и можно было бы построить соответственные модели социальной целостности, адекватные именно для определенных условий, но не в качестве всеобъясняющего образа общества в целом.

Для построения целостной модели общества как результата естественноисторического процесса потребовалось бы сначала иметь модели всех тех случаев, когда доминирующей оказывается одна из сторон общественной жизни (экономики, политики, науки, религии и т.д.), сформулировав соответствующие законы: допустим, политический естественноисторический процесс развивается так-то и при таких-то экономических и др. условиях. Затем нужно было бы соотнести эти модели как подсистемы в рамках системы-конфигуратора, указав вклад каждой из них в самом общем случае, описывающем их типовое взаимодействие в жизни общества. Именно такая система и явилась бы искомой естественноисторической формацией . Понятно, что современная социальная философия ещё очень далека от такого уровня развития. Но до его достижения все разговоры об объективных законах жизни общества остаются, повторяю, хорошей декларацией о намерениях, не более того (или за общую картину выдается калейдоскоп частностей, чем грешат, к примеру, различные варианты структурно-функционального подхода или геополитические конструкции).

Деятельность, внутренним ядром которой являются ценности, результируется в культуре . Философы говорят о наличии сотен (!) определений культуры, выдавая за определение любую её остроумную характеристику. В действительности существует четыре основных подхода в её трактовке, причем каждый из них дополняет другие, образуя ступеньки всё более конкретного её понимания: культура как всё сделанное, искусственное (противоположность натуры, естественного); как процесс и результат деятельности (противоположность формации, объективно сложившихся отношений); как семиотический (знаковый, информационный, символический) аспект деятельности (противоположность её вещественно-энергетическому аспекту: не бронза сама по себе, но выраженный в ней образ делает статую статуей); как процесс и результат реализации ценностей субъекта деятельности (противоположность информации, безразличной к ценностной направленности: одинаково эрудированные специалисты могут принадлежать к совершенно разным культурам) [16] . Такой подход можно резюмировать в следующем определении: культура есть семиотический аспект процесса и результатов человеческой деятельности, в которых воплощаются ценности субъекта (общества, группы, личности).

Образы социальной целостности как формации и культуры дополняют друг друга, ибо каждый из них в отдельности необходим, но недостаточен для получения целостной картины. Мы не поймем, к примеру, жизнь современного общества без знания закономерностей экономики, научно-технического развития, управления и т.д. Но в странах с одной и той же (скажем, рыночно-капиталистической) формацией мы имеем совершенно разный строй жизни, благодаря различию культур (допустим, в США, России, Франции, Японии).

Соотнесение глубинного общения с духовной атмосферой в том смысле, что последняя является следствием духа, было бы, конечно некоректным. Ведь трансцендентная реальность по определению непредикативна и сама по себе никаких следствий порождать не может. Духовная атмосфера есть следствие глубинного общения души с духом , т.е. их своеобразного диалога, в котором участие духа предстает как его присутствие или отсутствие, следствием чего в состоянии души является сопричастность к духовной целостности или же безблагодатность, эгоцентрическая ориентация. Соответственно духовная атмосфера в своих полярных проявлениях характеризуется доминантой воли к любви (к единству с миром) или воли к власти (противопоставлением миру). В первом случае можно говорить о духовности , во втором ? об активной бездуховности [17] . Эти полярные состояния возникают при ярко выраженной активности («пассионарности») субъективной реальности; пассивность души порождает различные промежуточные, смешанные состояния, инвариантом которых является равнодушная конформность (пассивная бездуховность).

Ценности, как ядро деятельности, в которой реализуется субъективная реальность, как бы кристаллизуют фундаментальный настрой соответствующей духовной атмосферы. Активная бездуховность резюмируется в ориентации на власть, насилие, самореализацию за счет и против других, безответственный авантюризм (в пределе пре-ступление в смысле Ницше и ситуации, описанной в «Преступлении и наказании» Достоевского); духовность ? в стремлении к любви (признанию самоценности других), созидательным поступкам, совершенствующим бытие, гармонии; пассивная бездуховность ? в ориентации на престижное потребление, подражание моде. В свою очередь, через ценности субъекта и его выбор пути в преобразовании объективной реальности духовная атмосфера «опредмечивается» и в характере, так сказать, дизайна естественноисторического процесса: предпочтение средств, результатов и областей деятельности, где царят или жесткие алгоритмы, обеспечивающие максимум властного успеха, или оптимум гармонии, или неопределенность, способствующая конформистской мимикрии.

Между естественноисторическим процессом?формацией, деятельностью-культурой и глубинным общением-духовной атмосферой существуют постоянные обратные связи, задающие их взаимодополнительность, либо рассогласование. Например, закономерности тоталитарного общества жестко ограничивают направленность культуры и не способствуют глубинному общению, загоняя в подполье инакомыслие и внутреннюю жизнь. Закономерности рыночного общества всё превращают в товар, что делает деятельность экстравертивной (направленной на внешний успех) и не оставляет времени, как заметил в свое время Н.А.Бердяев на общение с вечностью.

Целостная характеристика жизнедеятельности, как взаимодействия формации, культуры и духовной атмосферы, выражается в понятии образа жизни , который можно определить как деятельность субъекта, выбираемую на основе базовых ценностей в определенных объективных условиях и в определенной духовной атмосфере (т.е. как деятельность в рамках определенного естественноисторического процесса, как культуру, погруженную в «тело» определенной естественноисторической формации и «объемлемую» духом). В одних и тех же объективных условиях может иметь место разный образ жизни. Это не отрицание роли объективности, но подчеркивание человеческой способности к выбору. Однако уже сформировавшийся образ жизни сам становится «второй природой», обладающей очень большой устойчивостью [18] .

Культура дает образу жизни его идеальный образ (идеал), формация ? объективные условия и средства его реализации. На их пересечении формируются реальные проекты данного образа жизни (нормы, стереотипы, традиции и т.д.). Их воплощение формирует образ жизни как определенную цивилизацию. Термин «цивилизация» употребляется, во-первых, как синоним культуры и общества («современное общество, или культура, или цивилизация» ? эти высказывания часто имеют одно и то же значение); во-вторых, для обозначения определенной ступени развития человеческого общества [19] ; и, в-третьих, данный термин имеет категориальное значение, т.е. выражает некую универсальную характеристику любой социальной целостности, которая и будет нас сейчас интересовать. В этом смысле цивилизация представляет собой образование, опосредствующее культуру, формацию и образ жизни в целом. По отношению к ценностям культуры она есть технология их субъективной конкретизации и объективной реализации в определенных объективных условиях (знаменитое «Хотели как лучше, а получилось как всегда» ? пример, так сказать, искажающей цивилизации). По отношению к объективным формационным возможностям цивилизация представляет их «окультуривание» (одни и те же объективные условия в разных культурах порождают существенно отличающиеся цивилизации). По отношению к образу жизни в целом цивилизация есть его воплощение на уровне повседневного быта.

Как и все другие подсистемы целостной жизнедеятельности, цивилизация, возникнув, начинает жить по своим законам, что может приводить к конфликтам с породившими её сторонами социальной целостности, прежде всего, - с культурой и образом жизни в целом. Средства становятся самоцелями: интернет из средства общения может превратиться в особую «виртуальную» сферу жизни, любовь ? в секс, комфорт ? в смысл жизни. В общем, ? культура в бездуховную технологию, образ жизни, выбранный субъектом, - в систему стереотипов, определяющих его жизненный путь. Если к тому же мы вспомним, что в каждой из выделенных подсистем и в жизнедеятельности в целом присутствует не только отмеченная нами определенность, но и неопределенность, вторжение хаоса, то соотношение сторон взаимодействия, а, тем более, развитие социальной целостности предстанет как весьма сложный феномен. Но пока что наша задача заключалась в системном выделении данных сторон в статике. В качестве итога такого рассмотрения предложим следующую схему.

Примечания .

15. См.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

16. Подробнее см.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Ч. 3: Антропология. СПб, 1999. С. 34-44.

17. Здесь мы снова сталкиваемся с многозначностью философско-мировоззренческих терминов. Духовность может пониматься как указание на принадлежность к сфере души и духа, отношений между ними (духовная атмосфера, независимо от её качества) и, в то же время, как «подлинная духовность», характеризующая положительное качество духовной атмосферы.

18. Вот хорошая иллюстрация этого положения: «Но подобно тому, как постоянный поток новых слов в японском языке попадает в устойчивые рамки грамматического строя, японский образ жизни тоже имеет как бы свою грамматику, свои сложившиеся нормы, которые меняются под напором новых явлений весьма незначительно» (Овчинников В. Ветка Сакуры. М., 1975. С. 278).

19. Например, согласно Моргану и Энгельсу, цивилизация отличается от предшествующих ей ступеней дикости и варварства появлением прибавочного продукта и товара, производство которых становится новой целью производства (См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. . Соч. Т. 21. С. 16).

4.2.4 Организация социальной целостности

В 4.2.1 была предложена схема, показывающая специфику социальной целостности; в 4.2.2 на основе этой схемы был дан критический анализ подходов, пытающихся превратить какой-либо один из компонентов данной схемы в основание, объясняющее бытие социальной целостности; в 4.2.3 появилась схема, описывающая принципы представления социальной целостности с позиций взаимодействия в ней основных уровней бытия. Теперь мы готовы сделать ещё один шаг в конкретизации ? ввести в предыдущие представления динамику и дать категориальную характеристику возникающей в результате организации социальной целостности.

Основная объективная характеристика социальной целостности заключается в том, что она есть целеустремленная система, состоящая из целеустремленных подсистем. Но это объективность, содержит в себе имманентную субъективность: выполнение базовой функции социальной целостности ? преобразования бытия с помощью искусственно проектируемых и создаваемых средств ? предполагает наличие целей, весьма по разному трактующих содержание этой функции ( как и в чьих интересах её выполнять?). Наличие разной целеустремленности требует упорядочения социальной целостности в пределах от максимума ? взаимоудовлетворяющего согласования до минимума ? подчинения целевой функции, обеспечивающей, по крайней мере, сохранение дееспособности системы. В современной глобальной ситуации это означает как максимум построение общества на основе диалога и сотворчества, как минимум ? выживание. Такое упорядочение ? и как процесс, и как результат этого процесса ? и представляет собой организацию социальной целостности.

Таким образом, организация опосредствует отношение между целями (идеальными проектами, образами результатов деятельности и средств их достижения) и их исполнением :

Эта триада является основополагающей для понимания природы организации социальной целостности.

Выполнение данной опосредствующей роли предполагает организацию:

- образов, которыми руководствуются целеустремленные система и подсистемы;

•  средств и результатов их реализации;

•  отношений людей к образам, средствам и результатам;

•  отношений между людьми, возникающими на основе первых трех блоков;

•  рефлексии самой организации как процесса и результата.

Многообразие предметных областей, относительно которых решаются эти задачи, естественно, не может являться темой философского анализа. Для социальной философии достаточно указать в качестве основных предметных областей, относительно которых выполняется функция преобразования, компоненты, задающие специфику социальной целостности и приведенные в схеме, подытоживающей 4.2.1, а именно сферы преобразования:

•  окружающей среды (как природной, так и социальной ? «второй природы»);

•  средств преобразования и общения;

•  самих людей;

•  субъективной реальности, генерирующей проекты преобразования других сфер;

•  духовной атмосферы.

Основными способами организации являются воздействия через образ, собственность и прямое принуждение (информационный, распределяюще-обеспечивающий и непосредственно властный диктат). Эти способы соответствуют трем ситуациям, в которых проявляются человеческие разногласия: по поводу целей (расхождение моего и чужого образа), средств и результатов (различие в уровне и характере их принадлежности, ? что является своим, а что ? чужим), действий (различие своих и вынужденных, чуждых данному субъекту действий). Таким образом, вопрос, подлежащий разрешению в организующей (согласующе-упорядочивающей) деятельности, может быть сформулирован так: как освоить чужое , т.е. сделать приемлемыми чужие образы-цели, распределение собственности и вынужденные действия. Иными словами: как минимизировать до приемлемого уровня отчуждение , возникающее между целеустремленными подсистемами целеустремленной системы в результате расхождения их идеальных образов-целей, обепечивающе-распределяющего обустройства и проявлений самореализации. Ситуация, как мы увидим дальше, осложняется тем, что осуществляющие организацию тоже являются целеустремленной подсистемой, и, стало быть, способны «использовать служебное положение».

Как верно заметил В.М.Вильчек, начало человеческой истории ? это «отчуждение, обусловившее переход от существования по видовой, заданной природой программе к существованию по чужому образу и подобию» [20] . Образы, организующие человеческое поведение, разнообразны как по содержанию ? традиции, нормы, законы, технические и иные проекты, религиозные представления, так и по способу их воздействия - суггестия (внушение), передача переживаний, пропаганда, логическое доказательство, самосознание. Очевидно, что без согласования образов невозможно никакое общее дело, если оно добровольно осуществляется участниками. Если же добровольного согласия нет, то в ход идет манипуляция сознанием, навязывание чужих образов. В наше время это информационно-психологическая война, «пиаровские» технологии, реклама.

Организация посредством собственности означает обеспечение и распределение возможностей владения (обладания), распоряжения и пользования любыми средствами и результатами любых видов человеческой деятельности. В отличие от достаточно традиционного подхода я не ограничиваю отношение собственности только сферой материального производства. Владеть, распоряжаться и пользоваться можно природными богатствами, средствами и результатами в сфере материального производства (преобразования вещества и энергии), информацией, идеями, организационными структурами и т.д. В конечном счете, за этими отношениями стоит более глубокий уровень отношений между людьми: отношения равенства - неравенства возможностей и зависимости ? независимости друг от друга. Регулируя определенным образом данные отношения, можно строить ту или иную организацию общества.

В том же случае, когда целеустремленные подсистемы не меняют свои установки, несмотря на все попытки перестроить их информационным путем или, влияя на собственнический статус этих подсистем, применяется прямое властное принуждение («Чтоб там речей не тратить по-пустому, // Где нужно власть употребить»). Информационный диктат или воздействие через собственность сменяется прямым физическим насилием, психологическая война и передел собственности в рамках экономического или правового воздействия ? силовыми (например, военными) действиями.

Организация социальной целостности, в конечном счете, есть упорядочивание отношений между различными человеческими объединениями, социальными группами , и отдельными людьми. Объединение в группы происходит двояким путем ? изнутри и извне. В первом случае цель, выполнение функции, ради которых образуется группа, возникает в её собственной деятельности. Во втором они задаются той системой, в которую входит группа. Людей, к примеру, может объединить в научное или экономическое сообщество общность соответствующих интересов; но эти же группы могут быть учреждены государством для реализации его интересов. В первом примере возможны противоречия между общегрупповой целью и целями отдельных участников, с общей целью по тем или иным причинам не совпадающими. Во втором ? между целью, поставленной государством, и собственными целями созданных подсистем.

Противоречивость интересов целеустремленных подсистем в рамках целеустремленной системы требует, как уже было сказано, особой организационной деятельности и, следовательно, структур эту деятельность осуществляющих. Эти структуры включают в себя учреждения и совокупность норм, которые созданы специально для обеспечения целостности деятельности в условиях возможной противоречивости целей. Такие структуры называются социальными институтами. Примером института может служить государство, призванное регулировать деятельность общества в целом. Этот же пример красноречиво говорит о том, что институт, также, будучи целеустремленной подсистемой, способен преследовать не только (а иногда и не столько) общесистемные, но и собственные цели.

К сожалению, социальная философия не располагает пока удовлетворительной классификацией социальных институтов. Это обусловлено тем, что отсутствует такая классификация основных сфер общественной жизни, в которой были бы четко разграничены и, в то же время, органически связаны философские категории и понятия предметных наук (общей социологии, социальной психологии, политологии и др.). Как уже отмечалось, системное (не абсолютизирующее одну какую-то сферу) описание и объяснение социальной целостности ? дело будущего [21] .

Среди многообразия социальных групп можно выделить четыре основных типа: комплексные, деятельностные, группы-классы и аксиологические группы. Комплексные группы включают (могут включать) в себя представителей всех других групп данного общества и образуются на основе определенных объединяющих признаков. Деятельностные группы различаются по тем функциям, которые они выполняют в жизни общества. Классы ? это группы, которые различаются по их возможностям в реализации и собственных интересов на основе их собственнического статуса. Аксиологические группы образуются на основе общности базовых ценностей.

Комплексные группы существуют на макро- и на микроуровне. На макроуровне - это нации и территориальные группы, на микроуровне ? семья . Термин «нация» обозначает три разных вида комплексных групп, смешение которых приводит к весьма пагубным последствиям. Во избежание такого смешения назовем эти виды гражданской, культурной и этнической национальными общностями. Под гражданской нацией имеется в виду общность, образуемая принадлежностью людей к гражданам данной страны. Например, к американской нации относятся все граждане США независимо от их этнической принадлежности. Нации как культурные общности образуются на основе общей культуры. Этнический русский, допустим, может принять ценности американской культуры и стать гражданином США, а этнические евреи ? философ С.Л.Франк и художник И.Левитан ? принадлежать к русской культуре и в этом смысле быть русскими людьми. Нации как этносы ? это группы, связанные общностью происхождения, которая проявляется в некоторых типических природных чертах (преобладание определенной группы крови, внешность, темперамент и т.д.). В этом смысле говорят об американцах, допустим, английского, русского или итальянского происхождения, а россияне (граждане России) по своему этническому происхождению могут быть русскими, татарами и т.д. На примере данной типологии наций можно ещё раз проиллюстрировать роль субъективного выбора в человеческом бытии: спросите себя сами, что в большей степени определяет ваше поведение, ? гражданство, предпочитаемый тип культуры или этнические корни, и кем (в национальном смысле) вы себя чувствуете?

Кроме принадлежности к нации (в любом из указанных выше вариантов), каждый человек, проживая в каких-то области, городе, поселке, является членом определенной территориальной общности. Территориальные группы объединяются как общими объективными социальными и природными условиями жизни, так и преобладающим типом культуры; в субъективном плане это выражается в чувстве «Малой Родины».

В качестве элементарной ячейки комплексных групп выступает семья , понимаемая в традиционном смысле, т.е. как группа, осуществляющая совместную деятельность по ведению хозяйства, воспроизводство и формирование нового поколения, создающая определенную духовную атмосферу. В настоящее время семья всё более становится «частичной», где преобладает лишь одна или некоторые из сфер целостной жизнедеятельности: бездетная семья как союз единомышленников или сексуальных партнеров. В этих случаях она становится одной из групп некомплексного типа.

Категориальный (универсально-мировоззренческий) уровень классификации деятельностных групп строится посредством соотнесения с триадой, характеризующей структуру любой деятельности: генерация идей ? организация ? реализация. Соответственно выделяются группы генераторов идей, организаторов и реализаторов. Эта структура сохраняется, даже если все указанные функции совмещаются в одном лице. Но на уровне общества она является базовой характеристикой разделения деятельности. В тех или иных формах такое разделение проходит через всю историю философии. Ещё Платон, выделяя в обществе типы философов, воинов и ремесленников, соотносил их с тремя началами человеческой души: познавательным, волевым и вожделеющим. А.Тойнби разделял общество на творческое меньшинство, правящее меньшинство и массы. В подобной терминологии чувствуется признание неравенства этих базовых групп. Надо подчеркнуть, что не равны они, прежде всего, по функциям, но не по значимости, ибо каждая из этих базовых функций необходима для осуществления целостной деятельности и только вместе они необходимы и достаточны.

Правда, есть ещё один важный момент в неравенстве названных функций и соответствующих им групп: возможности в удовлетворении их собственных интересов, возникающих у них как у целеустремленных подсистем. Возможные искажения, нарушающие целостность справедливо устроенного общества, хорошо видел уже Платон в своем знаменитом «Государстве». У Тойнби эти искажения трактуются уже как правило: правящее меньшинство имеет совершенно иные интересы, чем идеи меньшинства творческого, и потому осуществляет, пока это выгодно, лишь «мимесис» (приспособление, мимикрию) по отношению к эти идеям. Это не трудно видеть на примере соотношения тех, кто вдохновляет революции, и тех, кто на этой волне приходит к власти.

Группы, функции которых определяются их возможностями по отношению к другим группам, назовем классами. Этот термин обычно либо служит синонимом любой группы (например, класс бюрократии), либо, в марксистской традиции, обозначает группы, различающиеся по их отношению к собственности на средства и результаты материального производства (например, буржуазия и пролетариат). Распространяя понятие собственности на любые виды деятельности, я, естественно, и класс понимаю более широко, чем в марксистской философии, но, в то же время, не отождествляю его с любой группой. Так организаторы-управленцы, рассматриваемые с точки зрения их функции по отношению к интересам общества в целом, это не класс, но деятельностная группа. Но они же с точки зрения использования своего положения в собственных интересах действительно образуют класс бюрократии (к примеру, номенклатура в советском обществе). В данном случае они, в отличие от буржуазии, злоупотребляющей своими возможностями, предоставляемыми собственностью на средства материального производства, использует свои властные возможности. Точно также феодалы превратились из сословия, призванного организовывать и защищать единство общества, в эксплуататорский класс не только вследствие владения землей, но и в результате реализации возможностей злоупотребления властью. В настоящее время идет становление «информационного» класса, злоупотребляющего монополией на информацию в целях манипулирования сознанием других людей (через «массовую культуру», индустрию развлечений, монополию на научные знания и научно-технические разработки и т.д.). В былые времена то же самое можно было бы сказать о жрецах и духовенстве. Таким образом, марксистское понимание класса есть частный (экономический) случай возможностей злоупотребления со стороны целеустремленных подсистем особенностями своего статуса.

Такими возможностями особенно богаты различные разновидности в рамках деятельностной группы организаторов, выступающих по своему положению в роли посредников. Управленцы, финансисты, торговцы, юристы не производят ни идей (чем заняты генераторы идей), ни продуктов реализации идеальных проектов (чем заняты реализаторы). Они опосредствуют это производство, распределение и потребление его результатов, осуществляя контроль, способствуя организации необходимых связей, доставляя ресурсы и т.д. Понятно, что возможности использования своего положения, в том случае если частные интересы не совпадают с общими, здесь поистине безграничны.

Перерождение функциональных деятельностных групп, вносящих свой вклад в общую жизнедеятельность, в своекорыстные классы порождает два губительных для целостности общества явления: эксплуатацию и отчуждение. Так же как и классы, эксплуатация не сводится к экономической форме. Она представляет собой любое использование одними людьми процесса и результатов деятельности других вопреки воле последних и при условии, что эксплуатируемые сами не стремятся к эксплуататорско-паразитическому образу жизни (эта оговорка имеет в виду принудительный труд для лиц с отклоняющимся поведением). Посредник, как паразитирующий на преимуществах своего статуса эксплуататор («слуга народа», обслуживающий в первую очередь самого себя), никому не нужен, и именно эта фигура провоцирует такие виды отчуждения как отчуждение человека от процесса и результатов деятельности и людей друг от друга. В самом деле, если процесс строится под чужой образ, а его результаты присваиваются эксплуататорами, то, понятно, и то и другое становится чуждым эксплуатируемым. В свою очередь, отношения между людьми, которые возникают на такой основе, создают атмосферу недоверия, постоянной подозрительности, что под прикрытием различных способов организации (рассмотренных выше) ты будешь работать на чуждые тебе интересы.

Но почему одни люди стремятся к корысти и власти за счет других людей и общества в целом? С марксистских позиций, ? потому что таковы экономические отношения собственности. Но почему, можно спросить далее, некоторые эксплуататоры хотят изменить несправедливое положение вещей, а некоторые эксплуатируемые предпочитают любым путем стать эксплуататорами? Ну, это случайность, ответит марксист. С точки зрения, которая проводится в данной работе, за предпочтением тех или иных отношений и статуса стоят базовые ценности субъектов. И потому самым глубинным разделением людей является их деление на аксиологические группы, принадлежность к которым гораздо важнее принадлежности к видам групп, рассмотренным ранее: по своим интенциям, которые готовы реализоваться при первом удобном случае, человек может быть эксплуататором, независимо от своей национальности, социального статуса, вероисповедания, членства в политической партии и т.д.

Базовыми ценностями, позволяющими дать исходное разделение на аксиологические группы, являются поступок, преступление и мимесис. Поступок предполагает ориентацию на приращение развивающейся гармонии в целом (событие ответственного и созидательного доопределения бытия). Преступление (термин употребляется не в юридическом смысле, а в том, как его использовали Ницше и Достоевский: право «преступить черту») ? на деструктивное самоутверждение в бытии любой ценой (эгоцентризм, нигилизм, потребительство). Мимесис (здесь я обобщаю приведенное выше понятие А.Тойнби) это ориентация на приспособление к сложившимся условиям и использование всего происходящего во имя сложившихся стандартных ценностей (так принято, я - как все). Назовем группу, ориентирующуюся на поступок созидателями , на преступление ? деструкторами , на мимесис ? конформистами.

Для обеспечения корректного использования данной типологии необходимо сделать два замечания. Во-первых, в любой группе людям приходится что-то созидать, что-то разрушать и к чему-то адаптироваться. Различие задается доминированием одного из этих процессов и вытекающей из характера доминанты направленностью других процессов. Созидатель вынужден разрушать то, что мешает совершенствованию бытия и адаптироваться к определенным средствам и условиям деятельности, но во имя развивающейся гармонии. Деструктор может быть очень изобретательным и хитрым, но во имя самоутверждения через господство над другими. Конформист тоже проявляет порой чудеса хитроумия, но во имя наилучшего приспособления. Во-вторых, как и любая классификация, данное разделение указывает лишь возможные доминантные направления, но достаточно редко имеют место такие случаи, когда конкретный человек является представителем одного из типов в чистом виде и во всех сферах жизни. Гораздо чаще встречаются смешанные случаи.

Сопоставив типологии деятельностных и аксиологических групп, получим более конкретную типологию, объясняющую тот факт, что в любых социальных группах можно встретиться с принципиально разными смысложизненными ориентациями.

Дадим необходимые пояснения.

Генераторы идей, ориентированные на поступок, образуют интеллигенцию . Я употребляю этот многозначный термин в соответствии с этимологией слова intelligens ? понимающий. Подлинный интеллигент стремится понять другого и на этой основе осуществлять диалог и сотворчество. Самореализация совершается для него не вопреки миру и не напоказ, но вместе с миром, во имя совершенствования бытия, ответственного созидания. Полярной противоположностью интеллигенции являются генераторы идей, ориентированные на преступление, - самозванная «элита». Великий человек, по Ницше, всегда опасен, и это роднит его с преступником, ибо для них обоих характерно «чувство ненависти, мести и бунта против всего, что уже есть» [22] . Ю.Н.Давыдов верно формулирует существо взглядов Ницше: «Стремление «преступить» выражает суть дела, а то, в чем оно найдет свое выражение, не столь важно» [23] . Генераторы идей (точнее их пользователи-интерпретаторы), ориентированные на мимесис, т.е. на приспособление к сложившейся духовной атмосфере, представляют собой образованщину (термин А.Солженицына). Положение этой группы вдвойне парадоксально. Во-первых, генерация идей для них та область, в которую они попали случайно, и потому они создают видимость идейных усилий («Ученым можешь ты не быть, но кандидатом стать обязан»). Во-вторых, они, как и группа конформистов в целом, подвержены

влиянию обоих полюсов, т.е. в зависимости от обстоятельств вынуждены ориентироваться на мимикрию то под поступок, то под преступление (казаться, а не быть). В положительной атмосфере они могут выполнять роль эрудитов-пропагандистов (мало верящих в суть пропагандируемого), в отрицательной ? заниматься мелким хулиганством каких-нибудь «концептуальных акций»).

Организаторы, ориентированные на поступок, составляют группу служителей, выполняющих свои функциональные обязанности во имя служения Общему делу: «служить бы рад, выслуживаться тошно». Это достаточно редкий и очень ценный тип людей: та часть «правящего меньшинства», которая не занимается мимесисом и карьерой, но искренне хочет эффективно организовать реализацию положительных идей. Организаторы, ориентирующиеся на преступление, образуют групп у , являющуюся основным застрельщиком отчуждения. Их можно назвать «суперменами», поскольку это «сильные личности», для которых власть является высшей ценностью. Об их идеологии также можно сказать словами Ницше: « Что хорошо? ? Всё, что повышает чувство власти, волю к власти, самую власть? Что есть счастье?? Чувство растущей власти ? Не удовлетворенность, но стремление к власти, не мир вообще, но война» [24] . В большой политике «супермен» в той или иной форме стремится быть «фюрером», в экономике он ? не знающий сострадания ростовщик, «олигарх», на пути к власти - такой же террорист, в непосредственном психологическом общении ? «бык», т.е. «сильный и энергичный, но совершенно безжалостный к чужим страданиям и переживаниям человек» [25] . Социальное значение этого типа хорошо выражено в следующих словах: «Уже добрый миллион лет вы уныло размножаетесь и уныло истребляете друг друга. К чему? Кто извлекает для себя пользу из всего этого? Только лишь горстка знати и ничтожных монархов (а теперь «демократически избранных» ? В.С.), которые пренебрегают вами? На них вы трудитесь как рабы, за них сражаетесь и умираете?Само существование этих людей ? удар по вашему достоинству?» [26] . Б.А Диденко называет этот человеческий (?) тип «хищниками» и «суперанималами» (сверхживотными) и приходит к выводу: «Борьба с хищной властью необходима, иначе человечеству не выжить» [27] . Организаторы- прагматики не стремятся ни к служению высоким идеалам, ни к власти как таковой. Они используют служебное положение для карьеры, доступа к благам и могут быть увлечены решением управленческих задач на, так сказать, тактическом уровне. Такие тенденции, в конечном счете, превращают организаторскую деятельность в бюрократическую самоцель: « Государственные задачи превращаются в канцелярские, или канцелярские задачи ? в государственные» [28] .

Таким образом, и «супермены» и прагматики, служа собственным целям, воздвигают стену отчуждения между созидательными творческими идеями и процессом их реализации, а образованщина и «элита» окружают эту стену туманом словесной эквилибристики и манят болотными огнями деструктивных целей.

Реализаторы, ориентированные на поступок, - это народ , «простые люди». Они не создают новых стратегических идей и не стремятся к руководству, но на своем месте честно, конструктивно и ответственно выполняют свой долг и поддерживают положительные духовные традиции. Интеллигенция, служители и народ органично дополняют друг друга и образуют здоровую целостность, движущуюся по пути развивающейся гармонии. Их противоположность ? толпа (люмпены), те, кто саботирует процесс и разрушает результаты реализации. Их основные характеристики ? зависть и потребительство при отсутствии каких-либо идейных, организаторских и реализаторских способностей. Реализаторы, ориентированные на мимесис, - это масса , мещанство. В этой группе, пожалуй, наиболее ярко проявляются черты конформизма, которые Э.Фромм схватывает в понятии рыночного типа : «Человек заботится не о своей жизни и счастье, а о том, чтобы стать ходким товаром» [29] . В расчет берется только то, что «принято», «престижно», «модно», а участие в реализации общественно значимых задач воспринимается лишь как средство для создания соответствующего имиджа.

Мы видим, таким образом, что самой глубинной проблемой организации социальной целостности является проблема соотношения разных базовых ценностей, носители которых присутствуют в любых группах и институтах. Что делать с ценностными ориентациями, усиливающими отчуждение между людьми и между человеком и миром, провоцирующими насилие в обоих этих направлениях? [30] . Эта основная проблема не разрешима без обращения к анализу развития социальной целостности, его механизмов и направленности.

Примечания.

20. Вильчек В.М. Алгоритмы истории. М., 1989. С. 26.

21. Об одной из попыток выделения основных сфер жизни общества см.: Семашко Л.М. СПб, 1992. Мою интерпретацию см.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Ч. 3: Антропология. СПб, 1999. С. 197-212. В этом подходе выделяются сферы материальной жизни (переработка вещества и энергии в вещи), духовной (переработка информации в идеи), формирования человека и организации отношений. Его применение для анализа основных противоречий современного общества см.: Сагатовский В.Н. Есть ли выход у человечества? СПб, 2000.

22. Ницше Ф. Сумерки идолов. Ницше ф. Соч. в 2-х т. Т. 2. М., 1990. С. 621.

23. Давыдов Ю Н. Этика любви и метафизика своеволия. М., 1989. С. 91.

  24. Ницше Ф. Антихрист. // Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 2.М., 1990. С. 663.

  25. Ефремов И. Туманность Андромеды. // Ефремов И. Соч. в 3 т. Т. 3. М, 1976. С. 227.

 26. Твен М. Таинственный незнакомец. // Твен М. Собр. соч. в 12 т. Т.9 М., 1982, С.651.

  27. Диденко Б.А. Хищная власть. Зоопсихология сильных мира сего. М., 1997. С. 76.

 28. Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1.С. 271.

  29. Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992. С. 73.

  30. Важность данного фактора всё более осознается в современной литературе. Вот характерные высказывания: «Таким образом, совокупности установочных, мотивационных детерминантов носителей диктата никакой технологический прогресс не изменяет и изменить не может принципиально, так как и он затрагивает лишь средства, а не субъективные причины. По доминирующим психологическим мотивам нет разницы между вождем племени, египетским фараоном, шумерским царем, деспотом античности, монархом средневековья и высшим бюрократом современности. Возможность безраздельно распоряжаться рабами или орудиями производства, войсками или носителями духовного диктата (религия властвующая) ? это лишь средства. Суть ? глубинная, психологическая, мотивационная ? это широкий спектр аспектов эгоцентрического гедонизма в самом универсальном толковании». (Кайтуков В.М. Эволюция диктата. М., 1991). И ещё: «Уголовники и политики это два конца одной палки, которой «снизу и сверху» дубасят ? мягко сказать ? нехищное большинство человечества». (Диденко Б.А Хищная власть? С. 29).

4.2.5 Развитие социальной целостности

В этом параграфе мы рассмотрим направленность (критерии прогресса), характер и механизмы (основание) развития социальной целостности.

Куда идет развитие общества? Оставаясь на уровне объективной реальности, можно дать только эмпирическое описание тенденций, преобладающих на определенном историческом отрезке. Направление хода истории задается единством наличных объективных возможностей, субъективного выбора и творчества субъекта, доопределяющего бытие («овозможнивающего невозможное») в соответствии со своим выбором. Но этот выбор, как уже говорилось, осуществляется в пространстве между полюсами добра (развивающейся гармонии, становящегося всеединства) и зла (противопоставления человека миру, насилия над миром). Выбор в пользу последнего чреват гибелью и общества и среды его самореализации. Поэтому, не скрывая своих мировоззренческих позиций, я полагаю, что основная характеристика прогресса заключается в возрастании единства в многообразии как внутри общества , так и в его взаимодействии с природой. Рост многообразия, в котором проявляется единство, есть расширение объема бытия, охваченного прогрессивным развитием. Содержанием единства является развивающаяся гармония .

Понимание единства как развивающейся гармонии предполагает:

•  рассмотрение бытия как взаимодействия противоположностей, каковыми являются не Я и не-Я (субъект и объект, человечество и природа), но с одной стороны всё, что стремится к взаимодополнению, а с другой ? всё, направленное на самореализацию за счет другого (пути Бога и дьявола, добра и зла, негэнтропии и энтропии);

•  ориентацию на сохранение качеств, обеспечивающих сохранение и воспроизводство взаимодополнения участников мирового взаимодействия;

•  такое развитие, которое расширяет это взаимодополнение и делает его более устойчивым по содержанию, т.е. совершается в направлении такой целостности, которая обеспечивает свободу индивидуальностей, и таких индивидуальностей, которые обеспечивают совершенствование целого;

•  разрушение (отрицание) в рамках взаимодополняющего единства и в окружающей среде всего того, что противостоит формам бытия, ориентированным на взаимодополнение (диалог и сотворчество); именно потому гармония всегда оказывается развивающейся, имманентно связанной со сменой качеств.

Развитие, удовлетворяющее указанным требованиям, является прогрессом, а данные требования ? его критериями. Конкретизируя такое понимание прогресса относительно базового противоречия социальной целостности ? противоречия между искусственным и естественным, можно сказать, что прогресс общества заключается, прежде всего, в преодолении того отчуждения, которое возникает на основе этого противоречия, в вытеснении отчуждения развивающейся гармонией общества, личности и природы.

Регресс, движение в сторону энтропии, дисгармонии, распада целостности состоит, напротив, в нарастании отчуждения в отношениях человека со всеми уровнями бытия в обществе и природе. В процессе этого отчуждения чуждыми, враждебными друг другу («не стыкующимися» друг с другом) становятся общество и природа, личность и общество, отдельные группы и личности, человек и созданная им «вторая природа», человек и духовные основы бытия. Антиподом отчуждения в процессе прогрессивного развития является гармонизация отношений между всеми указанными сторонами на всех уровнях бытия. В отношении к трансцендентной реальности такая гармонизация предстает как сопричастность социальной целостности к духовной целостности бытия; в отношении к субъективной реальности ? как родственность (добровольное сердечное принятие самоценности друг друга) между личностями, группами и обществом; в отношении к объективной реальности ? как её освоение , т.е. обладание, дающее возможность преобразования бытия в направлении единства в многообразии, развивающейся гармонии, идеалов антропокосмизма («Дом и Сад»).

Говоря предельно кратко, антропокосмистский идеал развития социальной целостности означает одновременное доопределение социального, личностного и природного бытия, созидание искусственного, увеличивающего гармонию между ними (и тем самым совершенствование естественного), и «вписывание» этого искусственного в уже существующее естественное с вынужденным отрицанием того, что противоречит такому доопределению-вписыванию. Пусть читатель представит себе в качестве иллюстрации, скажем, строительство дома, в процессе и результате которого разрушающее антропогенное вмешательство минимально, человек получает возможность жить в нормальной экологической среде и совершенствовать её (и для себя и для неё самой), а дом хорошо вписывается в окружающуюся обстановку.

Такой выбор направления развития имеет, наряду с ценностным основанием в самом субъекте, объективные предпосылки. Таковыми являются наличие в неживой и живой природе и в самом обществе негэнтропийных тенденций: возникновения порядка из хаоса (суть синергетики), наличие кооперации, сотрудничества и альтруизма, а не только конкуренции, борьбы и эгоизма. Разумеется, в разных пространственно-временных регионах Вселенной, в разных ситуациях социокультурного развития соотношение объективных тенденций, которые могут быть оценены как прогрессивные и регрессивные, весьма различно. Не существует какой-то единственной «магистральной линии» развития. Дело в том, что, во-первых, развитие общества в принципе не линейно (в общем плане доказательство такого хода развития ? также одно из основных достижений синергетики [31] ): одновременно существуют разные варианты, развитие взаимоотношений между которыми носит вероятностный характер. Во-вторых, индивидуальность, неповторимость различных социокультурных образований (образов жизни) также «нерастворима» в некоей общей «равнодействующей». Развивающееся человеческое общество есть сложная , поливероятностная по своим возможным тенденциям система, различные подсистемы которой развиты неравномерно .

Тем не менее, многообразие не исключает единства. Культуры первобытного общества, эпохи Возрождения или современного постиндустриального общества, русская, американская или японская культуры не сводимы к какому-то общему стандарту. Но это не отменяет того, что любые образы жизни, так или иначе, участвуют в становлении единого человечества, и, не отрицая самоценности многообразия, можно и нужно выделить определенные узловые моменты в становлении такого единства, увязывая их с определенной периодизацией истории.

Самой общей периодизацией, инвариантные моменты которой, несмотря на очень разные интерпретации, сохраняются с древности до наших дней, является разделение истории на три периода: 1) эпоха зависимости от природы; 2) эпоха зависимости от сил, порождаемых самим обществом; 3) будущее как эпоха свободного развития (когда, говоря словами Маркса, человечество перейдет от предыстории к подлинной истории). Более менее ясно дело обстоит только относительно первых двух эпох. Действительно, в развитии большинства известных к данному моменту исторических образований можно выделить два периода: преобладание зависимости от природно-естественных оснований и преобладание зависимости от оснований социально-искусственных. В первом из них человек в общественном плане находится в зависимости от окружающей природной среды, а в личностном от природных свойств индивида. Во втором, в значительной мере освобождаясь от природных зависимостей, он попадает в рабство отчужденных социальных сил, в рамках которых происходит достаточно искаженная социализация личности.

Третий период выступает пока лишь как идеал, приближение к которому может быть оценено как возможность, степень реальности которой нуждается в конкретном анализе. Этот этап предполагает преодоление (точнее радикальную минимизацию) отчуждения и отношение к миру в режиме диалога и сотворчества индивидуальностей, свободных не только от природного и социального принуждения, но и столь же свободно принимающих самоценность других людей, общества и природы, преодолевающих их чуждость и способных отстоять свободное развитие такого соборного целого от любых внешних и внутренних хаосогенных факторов. В настоящее время человечество находится в такой «точке бифуркации», когда данный идеал вполне может быть похоронен, и вместо его реализации мы придем к «концу истории» и ? к глобальной катастрофе; в то же время накоплено немало предпосылок для решительного поворота в его сторону. Вот, почему очень важно осознать положительные и отрицательные условия, сформировавшиеся на двух предыдущих этапах.

К числу положительных достижений периода господства естественно-природных оснований относится то, что люди уже овладели искусственными посредниками, но ещё не могли оказать непоправимо вредное воздействие на природу. В духовной сфере они чувствовали себя частью природы (космоцентризм). В сфере формирования человека это был, пожалуй, единственный период полного отсутствия проблемы «отцов и детей»: каждое последующее поколение естественным образом усваивало традиции предков. Характеризуя отрицательные моменты, следует отметить, что преобразующая деятельность ещё не обеспечивала устойчивое существование, достаточно не зависимое от природных условий и оставляющее «люфт» свободного времени и энергии ? этих важнейших условий творческого развития. В духовной сфере отсутствовало рефлексивное отношение к действительности, без которого не может быть создано мировоззрение, работающее не только в привычной обстановке, но и способное предложить стратегию выживания и развития в обстоятельствах любой сложности и динамичности. Естественный человек мог быть счастлив, не выпустив из бутылки джина искусственного, но он не мог остаться таким, не осознав оснований счастья и несчастья (ефремовская Академия Горя и Радости). А в эти основания входит и способность понять Другого в его нетрадиционном бытии, суметь преодолеть ограниченный объем отношений добра в пределах «Мы (род, племя) ? Они (все прочие). Этой же универсальности, не ограниченности узкими рамками традиций данной общины не хватало и в формировании человека, и в организации межчеловеческих отношений.

Решающим моментом цивилизационного грехопадения было появление прибавочного продукта . Казалось бы, успехи земледелия, скотоводства, ремесел должны были бы так же увеличить сумму человеческого счастья, как научение пользованию огнем, изобретение жилища и одежды. Но при наличии различных аксиологических типов люди не справились с всё более усложняющимся разделением труда, появлением групп посредников, работающих теперь в слишком больших группах, что позволяло им ускользать от непосредственного контроля, и соблазнами, возникавшими вследствие появления благ, которые нельзя было потребить сразу и, так сказать, «на глазах у всех». Ис кусственное вышло из-под естественно-традиционного контроля, и так начался период господства искусственно-социальных оснований.

Основными достижениями этого периода являются, во-первых, обеспечение всё большей независимости от природы благодаря развитию средств преобразования; во-вторых, универсализация общения между людьми ? от рода до глобального масштаба; в-третьих, создание некоторых возможностей для развития человеческой индивидуальности и самоценной духовной жизни; в-четвертых, существенные шаги на пути реализации способности к осознанному и обоснованному выбору, без чего невозможна развивающаяся гармония в отношениях «общество ? группа ? личность» и «человек ? природа».

Однако если сопоставить эти бесспорные достижения с тем положением в целом, в котором находится человечество в начале третьего тысячелетия, то речь может идти лишь о весьма частично реализованных благоприятных возможностях. В самом деле, наука и техника в принципе могли бы обеспечить безбедное существование всех людей и разумные отношения с природой, но этого почему-то не произошло. Христианство давно провозгласило, что «нет ни эллина, ни иудея», т.е. распространение нравственных отношений на всех людей, а современная экологическая этика учит о необходимости столь же нравственного отношения к природе. Но в реальности преобладают совсем иные ? хищнически-потребительские и несправедливые ? отношения. Самоценность духовной жизни индивидуальности остается чуждой конформистским массам, а в самом «творческом меньшинстве» зачастую приобретает эгоцентрический характер. Результаты рефлексии в значительной степени остаются «гласом вопиющего в пустыне», и бал правят своевольно-прагматичные Дионисии, а не разумные Платоны [32] .

Почему же всё это имеет место? В целом ответ таков: потому что отчуждение оказалось сильнее упомянутых достижений. Можно сказать и более резко: технические достижения использовались эксплуататорами прежде всего в своих целях, а не на благо человечества в целом; эстафета духовных достижений передавалась чуть ли не подпольно в непредвиденных люфтах отчужденных структур (например, развитие философии и искусства в рамках идеологических институтов, или фундаментальной науки в рамках выгодных прикладных применений). В основе отчуждения объективно лежат непредусмотренные идеальными проектами собственные отрицательные тенденции постоянно усложняющихся искусственных образований (скажем, нежелательные последствия применения двигателей внутреннего сгорания, химизации, городского образа жизни и т.д.), а субъективно ? ценностные ориентации деструкторов и конформистов. Итоговым проявлением этих ориентаций явилось катастрофическое отставание субъектно-субъектных отношений от субъектно-объектных. Конформисту гораздо легче усвоить алгоритмы обработки объекта, чем внутренне понять другого субъекта; деструктор в принципе не намерен кого-либо понимать (разве лишь в той мере, в какой это необходимо, чтобы переиграть соперника) и кому-то уступать. В результате происходит лавинообразное нарастание преобразования объективной реальности без учета его воздействия на С ? С отношения, без гарантированного согласования взаимных интересов, но прежде всего в интересах тех, кто обладает властью. Положительные ценности искажались в угоду деструктивно-конформистским ориентациям (к примеру, крестовые походы и инквизиция вместо провозглашенной христианством духовной любви, «реальный социализм» вместо идеала социальной справедливости, «дерьмократия» вместо идеала свободного развития личности). Зависимость от природы уступала место зависимости от отчужденных результатов и средств преобразовательной деятельности, усугубленной С ? С зависимостью одних индивидов и групп от других.

Формы этой зависимости позволяют разделить период господства искусственно-социального на три этапа: личной, вещной и информационной зависимости. Первые два понятия введены К.Марксом, третье отражает современную ситуацию. Личная зависимость реализуется через прямое принуждение (рабовладельческое и феодальное общество); вещная зависимость осуществляется через посредство капитала: формально все равны и свободны, фактически статусные возможности определяются размером и формой богатства. В настоящее время многие связывают вековую мечту о «прыжке в царство свободы» с так называемым информационным (постиндустриальным) обществом. Всеобщая автоматизация производства и всеобщая информационная связь, мол, создадут условия для того, чтобы человек перестал быть рабом экономической необходимости и приобрел индивидуальную свободу, сохраняя в то же время связь со всеми людьми. Несмотря на бесспорные технические достижения, искаженные ценностные ориентации приводят к появлению новой формы зависимости ? информационной , которая придает всё возрастающему отчуждению поистине патологические формы.

Информационная зависимость проявляется, прежде всего, в массовой манипуляции сознанием [33] и постепенном перемещении жизненных процессов в область виртуальной реальности. Феодал приказывал, капиталист разорял, современные монополисты средств массовой информации делают так, что люди поступают в соответствии с интересами власть имущих «по собственному желанию и с песней». Интересы феодала и капиталиста, по крайней мере, ясны; авантюрные проекты нынешних информационных «гуру» в достаточной степени непредсказуемы (расцвет злого творчества). Переход в виртуальную реальность ? это не только уход от огорчений реальной жизни в мир, создаваемый телевидением, или в компьютерные игры. Сама экономика всё в большей степени становится ареной информационных игр. Лучшим примером этого служит фактическая необеспеченность реальными предметными ценностями наводнившей мир массы долларов. Господство вожаков и денег в их, так сказать, вещном измерении сменяется господством якобы безличных знаков (любимая тема постмодернистов), которые на поверку оказываются новым орудием всё тех же хищных вожаков-деструкторов и их «элитно-образованческой» обслуги.

Таким образом, переход к третьему периоду, к подлинно человеческому бытию пока что достаточно проблематичен. Безудержная воля к власти, ориентация на максимум преобразования и потребления, не считающиеся ни с объективными возможностями, ни с иными субъективными тенденциями, породили глобальные проблемы современности, грозящие самому существованию общества и биосферы нашей планеты. Можно ли сменить эту катастрофическую направленность на движение к развивающейся гармонии? Чтобы вернуться к этому вопросу в конце параграфа, рассмотрим теперь механизм развития социальной целостности.

Под «механизмом» здесь понимается инвариантная характеристика взаимодействия, являющегося основанием развития. Основными моментами этой характеристики являются, во-первых, соотношение «борьбы» противоположностей, как выражения многообразия, и единства, как условия сохранения и совершенствования социальной целостности, и, во-вторых, соотношение типов обусловленности появления новых качеств развивающегося целого.

В свою очередь, содержательной стороной соотношения развивающегося многообразия и единства выступает, как уже отмечалось, противоречие между искусственным и естественным, в глубине которого обнаруживается противоречие между субъективным и объективным. Субъекты (общество, группы, личности), реализуя свои идеальные проекты, доопределяют бытие, создают новую объективность, живущую по своим законам. Эти «рукотворные» сферы бытия вступают в противоречия как друг с другом, так и с ограниченными намерениями субъекта, ради которых они появились. Субъективно «хотелось как лучше», а объективно отчуждение проявляет себя «как всегда». Стало быть, противоречивость социального развития обязательно содержит в себе две взаимосвязанные стороны: несоответствие имманентных тенденций объективности целям субъекта и несоответствие между самими целеустремленными субъективностями. Речь может идти не об абсолютном устранении этих неизбежных спутников развития, но о сохранении и умножении гарантий единства целого, о доминировании развивающейся гармонии над центробежной несовместимостью.

Предметом спора с марксистской трактовкой этого процесса является вопрос о том, сводится ли роль субъекта к правильному пониманию объективных тенденций и выполнению роли катализатора в их реализации (свобода как осознанная необходимость) или же субъект способен к творческой деятельности, реализующей его цели и ценности и оптимизирующей соотношение различных идеальных образов (проявлений различных субъектов) друг с другом и с объективными тенденциями как исходной, так и вновь созданной реальности. Безусловно, человек живет в мире различных повторяющихся циклов ? природных и социальных ? и в этом смысле является их функцией. Но он, подобно занимающемуся виндсерфингом, способен прокладывать свой путь, «оседлывая» волны объективной реальности. Считаться с последней ? не значит быть её «сознательной» марионеткой.

В основание развития входят все уровни бытия, во взаимодействии которых можно выделить следующие моменты: 1)детерминистский «коридор» объективных условий с их вероятностным «разветвлением» в «точке бифуркации»; 2)субъективные предпосылки отношения ? ценностно-теоретического и практического ? к этим условиям; 3)присутствие (отсутствие) духа в атмосфере социальной целостности; 4)возможное вторжение хаосогенной неопределенности; 5)разные сочетания предыдущих моментов у различных субъектов (обществ, групп, отдельных людей) - от почти полной предопределенности до творческого доопределения. Например, объективные условия толкают общество к революционному изменению существующего порядка; субъективные предпосылки таковы, что именно революция представляется оптимальным выходом; сторонники такой интерпретации пассионарны, убеждены, что их деятельность вдохновлена свыше; случайности резко обостряют ситуацию; пассионарии занимают доминирующее положение в обществе и заражают его своими идеями и энергией. Вывод: революция более чем вероятна. Но не абсолютно неизбежна. Иной расклад случайностей, перевес ценностей и идей пассионариев с иной направленностью и мы можем получить прямо противоположный результат. Предлагаю читателю проанализировать с таких позиций, скажем, ход истории в случае победы Карфагена над Римом ( это сделано в фантастическом романе П.Андерсона «Патруль времени») или на более современных примерах: Октябрьская революция в России, возникновение государства Израиль, религиозная революция в Иране в 1979 г., распад Советского Союза?

Но что, в конечном счете, толкает субъектов к творческому доопределению? - Их базовые ценности. Соотношение различных уровней субъектов исторического процесса описывается понятием консорционной спирали . Спираль социального развития имеет следующую структуру: личности - группы - общество - группы, личности.? Каждый виток спирали начинается с личностей определенного типа, инициатива которых достигает «критической массы», способной инициировать развитие общества в целом, в определенного типа группе; затем новый уровень развития общества и групп создает новую базу для развития и деятельности личностей. Соответствующим типом личностей является творческая личность , а группы ? консорция . Критерием творческой личности является способность доопределять бытие. Под консорцией [34] понимается группа, отличающаяся единством новых ценностных ориентаций и идей, пассионарной активностью и способной задавать благодаря этому новое качество развития социальной целостности.

Само по себе указание на творческие возможности говорит лишь об активности личности и консорции, но ещё не характеризует их направленности. Последняя, понятно, определяется их ценностями. Созидатели, понятно, образуют тип положительных творческих личностей, деструкторы ? отрицательных. Великим человеком, как мне представляется, стоит называть положительную творческую личность, обладающую талантом меры в доопределении бытия на основе взаимного дополнения со стороны сопричастности к духу, выражения положительных ценностных ориентаций других людей и понимания реальных возможностей. Направленность консорции также задается её отношением к критериям прогресса [35] .

Непосредственным носителем «мутаций», ведущих к появлению нового качества социального целого оказывается творческая личность (пророки, изобретатели, вожди?). Группы и общество, образно говоря, представляют собой динамит и условия, способствующие или препятствующие взрыву, а личность несет в себе запал. «Динамит» ? это масса и энергия, которой обладают участники процесса развития. Условия несут в себе определенную регулярность, отражаемую в понятиях закона, цикла, волн развития, которая задает степень объективной готовности к появлению и реализации революционизирующих жизнь идей. Субъективная сторона возможности реализации имеет в своей основе ценности участников исторического развития.

Если эти ценности противоположны, то неизбежными следствиями этого являются такие отношения между их носителями, которые характеризуются борьбой и/или мимесисом по отношению к внутренне чуждым ценностям. Существование деструкторов с их базовыми ценностями делает неустранимыми насилие и войны ? как развязываемые с их стороны во имя «воли к власти», так и в качестве ответной реакции ? «сопротивлению злу силой». В самом деле, как может иметь место гармония, если кому-то она представляется «плоской»? Столь же неустранима и конформистская мимикрия, если положительные ценности провозглашаются в обществе, если на демонстрации своей им «преданности» можно сделать карьеру, но в душу данного субъекта они не вмещаются (допустим, он не верит в иные мотивы поведения, чем выгода и престижность, а принято говорить о долге и бескорыстии). Такая внешняя мимикрия часто переходит во внутреннее иллюзорное «замещение» ценностей: человек сам начинает верить в то, что следует «высоким» идеалам.

Вот, почему реальная история превращается в «испорченный телефон» по отношению к ценностям и идеям, являющимся вехами на пути к развивающейся гармонии. Доминирование ценностей деструкторов и конформистов в современных объективных условиях, ключевой характеристикой которых является наличие глобальных проблем, ведет к глобальной катастрофе. Эти проблемы называются глобальными, так как они охватывают весь земной шар, а их решение требует организованных

усилий всего человечества. Глобальная катастрофа может быть следствием экологической, военной и демографической проблем. Экологическая проблема проявляется в том, что благодаря мощному воздействию на природу антропогенного фактора происходит загрязнение атмосферы, ведущее к неконтролируемому изменению климата, обезлесение планеты, истощение почвы, засорение мирового океана, истощение природных ресурсов, превращение планеты в мусорную свалку, разрушение биосферы в целом. Военная проблема связана с реальной возможностью неконтролируемого применения оружия массового поражения (ядерного, бактериологического, психотропного). Демографическая проблема не сводится к неконтролируемому росту населения, для которого уже сейчас не достает пищевых ресурсов и воды. Эта её сторона в принципе технически разрешима (при более разумном социальном устройстве). Однако она имеет ещё психологический и культурно-антропологический аспекты. Будет ли всепланетный мегаполис адекватной социально-психологической средой для нормального человеческого развития? Не будет ли все более увеличиваться разрыв между количеством рождающихся индивидов и возможностями их нормального природного созревания, социализации и индивидуализации? Благодаря ухудшению человеческого генофонда и агрессии деструктивно-конформистского образа жизни происходит деградация всё увеличивающейся части подрастающих поколений. И это грозит тем, что эстафету предшествующих достижений просто некому будет передавать.

Решение глобальных проблем требует глобализации жизни мирового сообщества, т.е. совместных организованных социально-экономических, научно-технических и идеологических усилий. Причем первые два выступают как средства, а последнее ? как направляющая основа. Реально происходящая глобализация имеет идеологическую основу, неприемлемую с точки зрения критериев прогресса, ибо служит реализации деструктивно-конформистских ценностей максимальных прибыли, власти и престижного потребления. Только радикальная переоценка ценностей в направлении от властного максимума к оптимуму развивающейся гармонии способна предотвратить глобальную катастрофу. Личности, которые по частям слагают соответствующее мировоззрение будущего, пока ещё не объединились в консорцию. И могут не успеть это сделать [36] .

Примечания.

31. Интерпретация этого положения на развитие общества дана в книге: Каган М.С. Введение в историю мировой культуры. Книга первая. СПб, 2000. Автор показывает, как в результате распада первобытного общества намечаются и реализуются три пути дальнейшего развития: скотоводческий, земледельческий и ремесленно-торговый.

32. Платон неоднократно пытался заинтересовать своими социальными идеями тиранов Дионисиев, что чуть было не кончилось его продажей в рабство.

33. См.: Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2001.

34. Термин «консорция» ввел Л.Н.Гумилев, понимая под ней небольшую группу единомышленников, связанных единой целью и исторической судьбой: «кружки», политические группировки, секты и т.д. (См.: Гумилев Л.Н. История людей и история природы. М., 1993. С. 502).

35. Для реальных личностей и групп положительная и отрицательная направленность могут быть выявлены только в определенных отношениях, поскольку эти черты в них чаще всего «перемешаны», что, однако, не исключает выделения главного, доминирующего отношения.

36.Анализ возможных сценариев развития см.: Сагатовский В.Н. Есть ли выход у человечества? СПб, 2000. Краткий очерк соответствующего мировоззрения см.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Ч. 3: Антропология. СПб, 1999. С. 275-287.

Наверх