Хостинг от uCoz
Главная |
Начало раздела |
"Блаженство ветреной жизни" в китайской эротологической традиции
"Тот, кто постиг правду жизни и правду смерти, знает, что мысли о долгой или короткой жизни, об успехах и неудачах в мире губят нас. Для такого человека любовь к женщине поможет сберечь себя, возрадоваться своей Небесной доле, забыть печали и прожить сполна свою жизнь"
Вэй Юн.
"Книга женских прелестей" VII в.
Для китайской традиции характерно связывать личное совершенствование, обретение гармонии, овладение высшей мерой духовной просветленности с сексуальностью. В отличие от христианской культуры, переживание любовной страсти, чувственного возбуждения означают не помрачение духа, а способность достичь одухотворенного сознания, "верховное постижение" полноты бытия.
В китайской эротологической традиции сексуальность является и средой, и способом обретения целостного отношения к миру. Она сочетает в себе три ключевых измерения: мораль - через пронизанность сердечностью сознания или сознательной сердечностью; "имманентное" откровение эстетики жизни с одновременным "трансцендентным" откровением бессмертия и святости; прагматичную пользу, которую приносит секс как разновидность телесной гигиены. В древнейших трактатах по сексуальной практике об "искусстве брачных покоев" разговор ведется как о "верховном Пути Поднебесной", который только и способен дать "верховное постижение".
Наделенная высшим космологическим смыслом человеческая сексуальность воспринималась древними китайцами как нечто чистое, лишенное страха перед интимной близостью, чуждое как ханжескому отрицанию, так и вкусу к извращениям. Для традиционной китайской любовной литературы не характерен вкус к агрессивному импульсу сексуальности. Через сексуальные отношения происходил взаимный обмен и укрепление Ян посредством Инь и Инь посредством Ян, необходимым условием чего было соблюдение таких условий, как доброта, честность, вежливость, доверие и мудрость. Женщина в сексуальной игре рассматривалась как равноправный партнер, к потребностям и желаниям которого следовало относиться с уважением.
В эротологической традиции сам половой акт описывается как "любовное сражение", "любовная битва", в которой каждый из партнеров имеет свой интерес, в которой стерты границы между полами. В то же время необходимым условием являлось следование священным ритуалам ведения такой битвы, в которой смена поз и движения обязательно воспроизводили явления и ритмы окружающего мира.
Традиционно считалось, что интерес женщины в любовной игре – это получение настоящего наслаждения. Интерес же мужчины, его психологический контекст – это "придание мужскому эго опыта женственной глубины – той сумеречной, ускользающей, чутко внемлющей стихии, которая не ищет отождествления с собой и потому не пытается заявить о себе"[1].
Положение женщины в китайской социальной традиции имеет несколько иные характеристики, отличается жесткостью и утилитарным подходом. Пожалуй, в этом смысле мы можем говорить о совпадении социальных традиций Востока и Запада, для которого также характерны уничижительное отношение к женщине и женскому.
В патриархальной китайской семье необходимость женщины усматривалась лишь в рациональном функционировании семьи. Причем, согласно конфуцианским традициям, женщина наделялась множеством пороков, из-за которых ее следовало изолировать от мужчин. В то же время в кругах знати моральный облик дочерей и жен требовал внимания, так как это определяло престиж семьи. Китайские государственные традиции базировались именно на семейном укладе, и в этом смысле поведение женщины в семье имело практически политическое значение.
Идеографическая этимология слова «семья» через сочетание знаков "крыша дома" и "свинья" отображает такие важнейшие признаки семьи, как родство, общность имущества, хозяйственная обособленность. Два основных принципа семейной жизни – преемственность по мужской линии и экономическая самостоятельность – играли ключевую роль в семейной организации, которая с одной стороны воспроизводила в своем укладе культ предков, а с другой стороны, стремилась всячески обособиться до размеров малой семьи, часто состоящей только из двух поколений: родителей и детей.
Тенденции сохранения единства воспроизводились в семейном укладе через отношение к невестке, которая часто изображалась как разрушительница семейного единства. Ключевую роль здесь играло и такое правило этикета, как демонстрирование сдержанности и холодности в отношениях между молодыми супругами. Цель такого поведения заключалась в сглаживании противоречий между свекровью и невесткой, а также в подчеркивании большей близости мужа к своему роду, нежели к жене. Замужество для женщины означало полный разрыв с родной семьей, в то время как женитьба мужчины позволяла ему сохранять тесные родственные связи.
Однако это не придавало женщине высокую значимость как личности, а напротив, провоцировало на создание системы запретов и предписаний, нормировавших ее поведение. Уже с детства девочкам запрещалось играть с мальчиками, а девушки не имели права выбирать себе жениха. Китайская брачная традиция была сосредоточена на сохранении богатства внутри семьи, поэтому рождение девочки рассматривалось как предстоящая потеря. Попадая в дом мужа, невестка была зависима от отношения к ней свекрови, которой должна была безропотно повиноваться. Требования благонравного поведения предписывали женщине в случае смерти мужа сохранять целомудрие без права выйти повторно замуж. Правом на развод обладал лишь мужчина, который также мог приводить в дом наложниц, если жена не могла родить наследника.
Этикет предписывал женщине сохранять бесстрастное выражение лица и сдержанность в движениях. Классические представления о женской красоте также демонстрируют нам традицию игнорирования женского в женщине. И хотя идеал красоты менялся на протяжении истории, но постоянным в нем сохранялась функция одежды, скрывающей не просто тело, но именно женское тело. В китайском искусстве нет обнаженной натуры ни в слове, ни в красках. Здесь ключевыми мотивами являются декорация тела с опрокидыванием его во вне - телесность и самоотчужденность. Бесстрастность лица должна была подчеркивать и маска-грим, которая буквально рисовалась с помощью пудры, румян, помады. Предписанной ей невыразительностью, мертвенной декоративностью женщина должна была играть роль "зеркального образа, мертвого следа мужской культивированности духа" [2], символизируя собой таинство инобытия.
Примечательно, что в описании женской красоты в китайской, арабской и христианской традициях используются сходные приемы сравнения ее достоинств с явлениями природы, растительным и животным миром. И в Песне Песней Соломона, и в "Книге женских прелестей" Вэй Юя (VII в.), и в "Ожерелье голубки" Ибн Хазма (ок. X в.) образ любимой несет в себе стихию чувственной гармонии и радости. Представленная в символах Природы, Космоса, она сама становится явлением Божественного мироздания, прикосновение к которому есть Путь в Поднебесную.
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими; волоса твои, как стадо коз, сходящих с горы Галаадской;
Зубы твои, как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними;
Как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими;
Шея твоя, как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем – все щиты сильных;
Два сосца твои, как двойня молодой серны, пасущиеся между лилиями. [3]
Отметим, что голубь и связанная с ним символика лишь в позднем христианстве становится символом мира и кротости. У греков голубь был птицей богини Афродиты, и долгое время за ним сохранялось, приписанное ему изначально, символическое значение сладострастия.
Когда она идет и раскачивается, она – гибкий стебель нарцисса в саду.
И кажется, вечно живет она в сердце влюбленного, и там от бытия ее – волнение и беспокойство.
Ее походка, как походка голубки, - ни торопливости нет в ней, достойной упрека, ни дурной медлительности. [4]
Я томлюсь по солнцу, - когда закатывается оно. И место его заката – внутренность комнат.
Это солнце, изображенное во внешности девушки, члены которой – точно свернутый свиток.
Она из людей лишь потому, что одного с ними рода, а из джиннов она лишь по образу.
Ее лик – жемчужина, и тело – нарцисс; дыхание ее - амбра, а вся она – из света. [5]
В мусульманской традиции того времени заметны тенденции отхода от пренебрежительного отношения к женщине как объекту любви и поклонения. Любовь не подлежит порицанию религией, так как сердца людей в руках Аллаха. Относиться к ней следует со всей серьезностью, имея в виду возвышенность ее свойств и постижение ее истинной сущности через труд. Любовь не имеет иной причины, кроме желания, и вечна в силу своего бытия. Она изменяет врожденные свойства человека, его первоначальную природу. Она послана и благословлена Аллахом, что и определяет ее мистическую непостижимость. Вот основные мотивы, которые определяли серьезное отношение к любовным переживаниям в трактатах о любви, место женщины в любовной истории.
Китайская красавица рождается из тончайших испарений Неба и Земли, из яшмовой росы, скапливающейся на бронзовом диске. Такая женщина подобна видению благословенной древности, которое открывается разве что во сне. Она – как сладкое пение лютни, способное растрогать даже бездушное железо; как полет дракона, пронзающего облака. Она является в юном возрасте гибкой ивой, благоухающим цветком или весенним дождем. В пору цветения она подобна солнцу, сияющему в небесах, и луне, проливающей с высоты свой бледный свет; свежему цветку персика и пышному пиону.[6]
Зависимое и уничижительное положение китайской женщины в социальных сферах сочеталось с поклонением Сокровенной Женщине (Сюань-нюй), Чистой (Избранной) Деве (Су-нюй) — даосским мифологическим персонажам, связанным с традицией "искусства внутренних покоев". Именно устами этих божеств зачастую излагаются соответствующие наставления в даосских сочинениях, их имена также включены в названия ряда текстов эротологического содержания. Имена данных персонажей указывают на тесную связь даосизма с китайской эротологией, поскольку сюань — "Сокровенное" — одно из традиционных обозначений Дао-Пути как скрытой первоосновы мира, а "чистота" — су (дословно: "непорочная простота [шелка-сырца]") указывает на даосский идеал простоты и естественности. В данном случае возможен и намек на постельное белье как своеобразную аллегорию "искусства внутренних покоев". [7]
Женская инаковость в китайской эротологической традиции имела различные преломления. Здесь имеет место реакция конфуцианских моралистов на разложение патриархальности городского быта с призывом к культу женского целомудрия и мифом мужского превосходства, которое рассматривало женщину как объект мужского желания и символ мужского могущества. Здесь, кроме того, и даосские традиции принятия "женского начала в его "внутреннем" образе – еще до того, как женственность обретает общественное лицо, становится узнаваемой" [8], когда целью совершенствования считается соприкосновение с Сокровенной Женщиной, как высшей реальностью. Здесь - и обыкновенный здравый смысл, доброжелательность, которые не позволили ввести в китайские культурные традиции женоненавистничество. Напротив, произошло примирение столь радикально различных подходов к отношениям между полами через гармонию любви и сексуальности.
Судьба китайской женщины, как и женщины в христианской культуре, реализовывалась в трех возможных для нее ипостасях: дочери, жены, матери. Но ключевым отличием является то, что в китайской традиции сексуальность женщины не выводилась в поле греха, а наполнялась сакральным смыслом, постижение которого, питание от которого были необходимым условием достижения внутренней гармонии.
Примечания:
Новинки в мире постельного белья предлагает вам интернет-магазин ИССИ.