Хостинг от uCoz
Главная |
В начало раздела |
Мистериальное искусство Скрябина: tha ? natos или e ? schatos ?
Творчество и идейные устремления Скрябина ? это яркий пример модернизма в музыкальной культуре России, противостояния традиционному искусству русской школы. Близкий в своих творческих поисках искусству Запада, мыслью своею он был устремлен на Восток, ? явление, характерное для художественной культуры рубежа веков. Но, независимо от влияний и увлечений, через которые он прошел, Скрябин всегда стоял вне пространства и времени, а так же вне национальной принадлежности. Его родиной была Вселенная, красоту которой он воспевал в своем творчестве и царствие законов которой на земле он старался приблизить своим искусством.
Скрябин стоял на грани двух эпох ? уходящего Х I Х века и века нового ХХ. Своим творчеством, да и всей жизнью, он выразил духовное состояние этого переломного времени, сам став эпохой в музыкальной жизни России. «Я не знаю в новейшем искусстве никого, в ком был бы такой исступленный творческий порыв, разрушающий старый мир и созидающий мир новый», ? так писал о Скрябине Н. Бердяев [1].
Скрябин хотел не только пересоздания мира, но мечтал о рождении нового мира и нового человека в нем. То, о чем грезили символисты, называя свою мечту теургией, поставил целью своего творчества Скрябин. Он говорил о том, что можно ускорить процесс смены эпох (или, как у Скрябина, вслед за Е. Блаватской) человеческих рас. Так родился замысел Мистерии, которая должна была стать итогом предыдущей истории жизни на земле . «И этот мир кончится, когда зазвучат звуки последней мистерии» [2]; но жизнь не прекратится, она станет иной ? царство материи превратится в царство духа.
Историю Вселенной Скрябин воспринимал как Мистерию, конечная цель которой ? преображение человека в Духе и создание нового мира.
Нечто подобное мы встречаем у А. Белого. Он также утверждает «последней целью искусства ? пересоздание жизни» [3] а мистерию рассматривает как совершенное произведение искусства, которое уже не будет искусством в его современном понимании, но превратится в свободную теургию. Мистерия явится объединением творческих возможностей человечества, синтезом всех форм искусства в утверждении Истины Всеединства, Единого Закона ? Закона Духовной Всеобщности. Говоря словами Белого, «искусство утверждается здесь как средство борьбы за освобождение человечества» [4]. Под этими словами мог бы подписаться и Скрябин.
Подобного рода эсхатологизм мы находим и у В.С. Соловьева, который конечной точкой развития искусства считал пресуществление действительности и достижение человеком более высокого духовного уровня. «Совершенное воплощение этой духовной полноты в нашей действительности, осуществление в ней абсолютной красоты или создание вселенского духовного организма есть высшая задача искусства. Ясно, что исполнение этой задачи должно совпадать с концом всего мирового процесса» [5].
Исходным пунктом философской концепции Скрябина является утверждение Духа как основы, сущностного начала мира, Вселенной. У Скрябина оно обретает форму Сознания, которое «ничего не переживает; но есть сама жизнь, оно ничего не мыслит, оно сама мысль, оно ничего не делает, оно сама деятельность». Таким образом, сознание выступает в роли источника жизни, а, следовательно, и движения. Универсальное сознание (Бог) имманентно миру, который есть его творение. Человек, являясь носителем универсального сознания, приравнивается, тем самым, к Богу. Поэтому утверждение Скрябина ? «я ? Бог, я ? космос, я ? вселенная», ? никак не может быть свидетельством его безумия, но лишь следует из его философской позиции.
Таким образом, нет множественности индивидуальных сознаний; «существует одно сознание, индивидуальное же сознание есть его кличка по тому содержанию, которое оно в данный момент и в данном месте переживает». Мир ? это единое сознание, данное во множестве субъектов.
Проявление индивидуального начала Скрябин связывает с познанием мира отдельной личностью, с той гаммой переживаний, которая возникает в душе человека. Это познание, или различение мира Скрябин рассматривает как его создание: «Я создаю пространство и время тем, что я различаю». Это не значит, что непознанный мир не существует физически; он не существует в сознании данного человека, для него он мертв.
С точки зрения субъективности, Скрябин пропагандирует абсолютную свободу личности (имеется в виду творческая, созидающая свобода), как необходимое условие самореализации универсального сознания. Итог развития индивидуальности он видит в «росте человеческого сознания до всеобъемлющего божественного сознания», т.е. в преодолении индивидуации, во всеобщем слиянии (экстазе). Иными словами, в представлении Скрябина, мир есть результат творческой воли Духа-сознания, а история этого мира ? есть «эволюция Бога», распавшегося на множество, каждая часть которого стремится в своем совершенстве стать снова Богом.
Эту «божественную игру» Скрябин отождествлял с творчеством. Творчество, по утверждению Скрябина, ? это качественная сторона сознания, это способ его самореализации. «Все, весь чувственный мир есть творческий акт». С точки зрения мира, творчество ? это условие его существования, его Закон, первостихия. Саму жизнь Скрябин понимал как акт творчества, как эстетический феномен. Таким образом, религиозность творчества ? это родовое понятие; иным оно и быть не может в силу своей природы.
Любой творческий порыв божественно санкционирован; все дело в способности отдельной личности осознать в себе не только индивидуальное, но и всеобщее. Вполне логично, что Скрябин подразумевал наличие круга избранных, или посвященных. Именно художественный гений должен возглавить человечество и повести его за собой. «Гений вполне вмещает все переливы чувств отдельных людей, и потому он как бы вмещает сознания всех современных ему людей».
Но Скрябин идет дальше, утверждая необходимость существования «высшей индивидуальности, которая явится центральным мировым сознанием, освободит дух от оков прошлого и увлечет в свой божественный творческий полет все живущее» [6]; тем самым, исполнится божественная мистерия, и воплотится воля Единого сознания. Такой «высшей индивидуальностью» Скрябин считал себя, причем совершенно искренне, видя в этом не свою заслугу и даже не божественный: дар, но Великое к тому Призвание.
Революционность творческих исканий Скрябина не ограничивается открытиями в области средств музыкальной выразительности, что считалось общепризнанным фактом уже при жизни композитора. Он открыл «сферу нового звукосозерцания»[7], создал не бывшее еще «звуковое тело». Более того, он вдохнул в это «тело» новую жизнь; он раскрыл для себя и запечатлел в музыке «какие?то неведомые дали, новые миры, где до него еще никто не бывал»[8]. Тем самым, Скрябин не только продемонстрировал широкий спектр новых возможностей музыки, но и переосмыслил ее самою, выводя из тесных рамок только формы искусства на уровень сущностного начала бытия. Этим Скрябин воплотил чаяния символистов о тотальной музыкальности как в эстетической сфере, так и в метафизической.
Для Скрябина музыка ? это универсальный язык, выражающий мировой закон. Б.Ф. Шлецер в своей монографии, посвященной Скрябину, приводит следующие слова композитора о такого рода универсализме: «Существа, живущие в астрале, точно так же испытывают власть музыки, как и человек, так же послушны ее чарам и заклинаниям»[9].
При рассмотрении категории творчества, мы определили его как качественную сторону Духа-сознания, как способ Его самореализации. Музыка имеет принципиально бытийную принадлежность, выступая в роли первостихии, первоначала Бытия, а не только в каком-либо Его качестве. Но в то же время, музыка существует в физическом мире, т.е. в мире не-бытия. Отсюда, парадокс музыки. С одной стороны, музыка понимается композитором как основа Бытия, которое, в свою очередь, есть Мировой Дух, или Большое Я, или Бессознательное. С другой стороны, она, будучи нематериальным объектом, имеет физическую природу, подчиняясь законам акустики, т.е. принадлежа материальному миру, который есть не-бытие, не-Я. Обладая, таким образом, двойственной природой и обращаясь к сознанию человека, музыка объемлет собой все мироздание. Поэтому совершенно закономерны слова Вяч. Иванова относительно того значения, которым Скрябин наделял музыку: «Музыка для него, как для мифического Орфея, была первоначалом, движущим и строящим мир. Она должна была расцветать словом и вызывать образы всяческой и всей красоты. Она должна была вовлекать в свой чаровательный круг природу и новым созвучием вливаться в гармонию сфер»[10].
В приведенном фрагменте Иванов не только характеризует музыку как явление, но и обосновывает творческие поиски Скрябина на пути создания его Мистерии. Первое условие ? безусловное господство музыкального начала в мире, как символ его универсальности, первопричинности. Следующий шаг на пути к созданию Мистерии ? синтез искусств на музыкальной основе. Из всего многообразия искусств Скрябин выделяет особо искусство слова, трактуя его как эквивалент музыкальной мысли. Оно способно переводить музыкальный язык из чувственной в сознающую систему координат.
Скрябин был первым, кто обозначил метафизическую глубину феномена синтеза в сфере искусства. По Иванову, музыка Скрябина должна была «вызывать образы всяческой и всей красоты», т.е. воплотить ту Реальность, о которой мечтал еще В.С. Соловьев, называя ее «духовной полнотой». Для этой цели одного искусства, хотя и множественного, недостаточно; музыка «должна была вовлекать в свой чаровательный круг природу», создавая, по прихоти художника, ландшафты, симфонии ароматов, световые сияния и фейерверки в сопровождении курений фимиамов и ласковых прикосновений. Таким образом, искусство на своей последней стадии объединило бы все возможные ощущения, которые человек способен воспринять, с одной только целью ? слиться воедино и в этом символическом единстве воплотить Единство Вселенной.
Поскольку ощущение ? это «состояние сознания», то комплекс всех возможных ощущений ? это соединение всех возможных состоянии сознания, т.е. возможность ощутить в себе присутствие всего, универсального сознания. Это переживание Всего в Едином и есть экстаз, разрушающий индивидуальное и освобождающий Дух-сознание. У символистов эта стадия связывалась с преображением личности человека, у Скрябина ? с ее разрушением . «Как только сознание созерцает мир безотносительно к тому, что делает это сознание его личным, оно и перестает быть личным . Оно становится тем высшим принципом, который связывает отдельные факты опыта в единый мир»[11].
Таким образом, символистской идее синтеза искусств Скрябин противопоставил идею мистериального объединения вселенной, назвав его «Божественным синтезом». «Высший же синтез есть тот божественный синтез, который в последний момент бытия включит в себя вселенную и даст ей пережить гармонический расцвет (экстаз) и таким образом вернет ее к состоянию покоя, небытию»[12].
Но это преображение мира имеет и другой смысл, кроме экстатического переживания единства и следующего за ним беспамятства. В приведенном нами фрагменте, Иванов замыкает свою мысль следующими словами: «... и новым созвучием вливаться в гармонию сфер». Тем самым существование получает свое оправдание не только как эстетический феномен и воспринимается не как бессмысленная игра Духа с самим собой, но как Божественная эволюция, самоутверждающаяся Истина.
Иванов писал о произведении искусства, что «оно ? не косное изделие и не мертворожденное чадо свободы, но вложенную в него жизнь ее множит в себе и, приумножив, излучает в мир действенною силой». Скрябин значительно развил эту мысль, видя в искусстве, и, прежде всего, в музыке, путь проникновения или, точнее, воздействия на «тонкий мир». В его философских набросках фигурирует понятие «кристалл гармонии», тождественное высшему принципу, познав который можно сознательно управлять событиями, протекающими в пространстве и во времени. Скрябин предполагал таким образом приблизить время «божественного синтеза», преодолев временное пространство двух рас за мгновение.
«Кристалл гармонии» должен был стать принципиальной основой музыкального начала последней Мистерии, ее музыкальным языком. Сама же Мистерия представлялась Скрябину творением без персонифицированного творца. Она «не должна была быть ни его личным созданием, ни даже произведением искусства, но внутренним событием в душе мира, запечатлевающим свершившуюся полноту времен и решение нового человека». Но в то же время, это «внутреннее событие в душе мира» не находится в связи с состоянием этого мира. Оно возможно лишь при наличии готовности отдельной творческой личности: «только на ступени совершенного слияния с высшими сущностями, только по конечном угашении отдельного от них человеческого Я»[13].
Цель творчества Скрябин видел в достижений экстаза, т.е. в слиянии Единого и Единичного, что на уровне частного человека можно назвать пересозданием личности. Но если у символистов это ? конечная цель духовной эволюции человека, то Скрябин рассматривает изменение личности следствием перемен на уровне Единого сознания. Высшей целью Скрябин считал даже не идею свершения, обретения, или исполнения Божественной воли; но Его эволюцию, саморазвитие системы. И в этом процессе Божественной игры человеку отводилось чрезвычайно важное место двигателя прогресса: через человека Единое познает Самое Себя и тем творит Свое «тело».
Мистерия вообще не искусство, но закономерное свершение, воссоединение, новый творческий импульс. Именно в этом ? эсхатологизм Скрябина: в его страстном желании конца, который, одновременно, есть и начало. «Всегда иное, всегда новое, всегда вперед»[14].
Примечания.