Афанасьев А.И., Василенко И.Л. 

Проблема переописания социокультурной репрезентации гендера.

Пол и половые различия осмыслены человечеством и реализованы как в социальной практике, так и в культуре. В социальной сфере это выразилось в становлении маскулинной цивилизации, где решающую роль играл мужчина. Данное обстоятельство предопределило неравное положение женщины и мужчины в обществе, что в конечном итоге вызвало борьбу за эмансипацию, феминистские движения, обсуждение гендерных, сексуальных и подобных проблем. Реализация требований равенства часто выглядит как попытка поставить женщину на место мужчины. Доказывается, например, что женщины могут быть отличными руководителями предприятия или государства, освоить любые, даже «чисто» мужские, профессии и виды спорта. Складывается довольно парадоксальное явление. До сих пор цивилизация силой вытесняла женщину на периферию, теперь силой же пытается поставить ее рядом с мужчиной, а точнее, на место мужчины. В этом преуспевают сами женщины: меньшая их эмансипированная часть делает хорошую карьеру, добивается успехов в тяжелой атлетике и боксе, а большая их эмансипированная часть пьет, курит, дерется и матерится не хуже мужчин. Иными словами, современное общество не создало для женщины новые социальные ниши, а использует старые, вписывая ее в мужскую по своей сути социальную систему. Не является ли это другим воплощением неравенства? Возможны ли в современном обществе условия для реализации именно женского начала? Понимает ли современная наука суть женской природы, если не сводить к ней очевидные биологические и психологические отличия от мужчин? Существуют ли подлинно равные, хотя и неодинаковые, социальные роли мужчин и женщин? Напрашивается вывод, что для достижения подлинного равенства требуется изменить социальную систему так, чтобы ключевые социальные роли перестали быть только мужскими, и чтобы женщина смогла на равных реализовать свои биологические, психологические и иные особенности. В этом плане не должен вызвать удивления пример социального равенства (при условии, что в нем хотя бы частично женское начало представлено, хотя это отнюдь не бесспорно): женщина, организующая уход за собственным семейным очагом и воспитанием своих маленьких детей, должна быть приравнена к руководителю солидной фирмой с соответствующими почестями и доходами, поскольку у нее не менее важная и не менее легкая работа, если делать ее как следует. Однако какие-либо частичные или радикальные социальные изменения, в том числе, в положении женщины, происходят только после того, как в культуре сформируются новые образы, нарративы, символы, в данном случае ? женские.

В рамках культуры половые различия реализовались в соответствующих символах, например активного, мужского начала и пассивного, женского начала, что нашло свое выражение в мифах разных народов. В философии и других сферах культуры устанавливается различие, а то и противоположность, между культурой и природой, духом и телом, разумом и чувствами. Причем "женское" истолковывается как природное, а не культурное, телесное, а не духовное, чувственное, а не разумное. «Мужское», напротив, соотносится с культурой, духом, разумом. Таким образом, именно "мужское" приобретает общечеловеческое, общекультурное, цивилизационное, универсальное звучание. А «женское» становится частичным, маргинальным. Уже Пифагор и пифагорейцы, проводя классификацию чисел, называли лучшие из них нечетными, квадратными, мужскими, а худшие ? четными, прямоугольными, женскими.

В художественной литературе и искусстве сложились две группы противоположных женских образов. С одной стороны ? образы прекрасной дамы или матери как идеальной женщины, вдохновляющие на всяческие свершения, с другой ? образы грешницы, соблазнительницы, проистекающие из чувственности и связанной с ней сексуальности. Даже в рамках современной ситуации осознается как женский недостаток несоответствие между реальной женщиной и ее культурными символами, причем одинаково плох недостаток как идеальности, так и сексуальности.

Данная культурная символика вошла в глубинные пласты философии и истории, литературы и искусства, научных теорий и религии, языка и быта, задав парадигмы восприятия мира. Поэтому чтобы действительно изменить место женщины в обществе и в культуре, требуется изменить саму парадигму понимания мира вообще. Требуется пересмотреть сконструированный в культуре образ, переописать соответствующие исторические и социальные нарративы. Между тем, данная символика вошла во все повествовательные структуры: мифологические, исторические, религиозные, бытовые, рекламные, анекдотические и т.п. Любое повествование о женщине или о чем-то другом, имеющем к ней хоть какое-либо отношение, основывается на вышеназванных культурных символах и образах, ставшими стереотипными. Например, если рекламируются стиральные машины, кухонная утварь и мебель, детские памперсы, новые рецепты или бульонные кубики и т.п., то обязательно в рекламном ролике присутствует не мужчина, а женщина, готовящая еду, стирающая, убирающая, ухаживающая за ребенком, то есть выполняющая предписанную ей социальную роль и реализующая культурный символ хранительницы домашнего очага, чтобы не сказать прислуги.

Подобные нарративы обладают способностью конструировать социальную реальность. Известно, например, что тексты, описывающие и пропагандирующие здоровый образ жизни, переописали, смоделировали и практически повсеместно реализовали социальную реальность, в которой не одобряется курение, несмотря на рекламу сигарет. Феминистские тексты пытаются оказать подобное воздействие.

Немаловажная роль отводится нарратологическим исследованиям различных текстов на предмет выявления и критики неявно содержащихся в них дискриминационных нарративов. Например, в учебниках по биологии и медицине ряд феминистских критиков находят скрытые антиженские нарративы. Повествования об оплодотворении фактически увязываются авторами учебников с героическими мифами. Активность спермы там передается как своего рода битва, причем сперматозоиды уподобляются покорителям горных вершин, с риском для жизни совершающим изнурительное путешествие на пути к заветной цели. По мнению феминистских критиков, авторы учебной и научной литературы склонны описывать процесс оплодотворения клетки в драматических терминах, соответствующих культурным половым символам активных мужчин и пассивных женщин или сказочным персонажам: активно ищущему царевичу и спящей красавице, пробужденной его поцелуем.

Исследуя историю науки, феминисты обнаруживают скрытые биографические и автобиографические нарративы ученых-мужчин, где сквозит очевидная второстепенность женщин. Например, нобелевский лауреат Р. Фейнман уподобляет свою теорию любовнице, обожаемую им вначале с юношеским самозабвением, но затем состарившуюся и подурневшую, но, тем не менее, оказавшуюся надежной женой, родившей ему несколько хороших детей ? научных идей.

Если переописать нарративы в биологических и в социально-гуманитарных науках, где атрибуты маскулинности или мужской взгляд на мир преподносятся как единственно возможная норма, где половые различия признаются лишь в качестве стабильного набора социальных ролей, то это будет значительный шаг к переописанию бытовых, рекламных и других нарративов и, в конечном счете, к реконструкции социально сконструированных гендерных стереотипов. Возможно ли такое переописание?