ПРЕДИСЛОВИЕ

Полвека тому назад я начал заниматься философией для того, чтобы выработать и обосновать удовлетворяющее меня мировоззрение.

И вот эта первая фраза уже может быть истолкована неправильно. Допустим,

читатель привык понимать под мировоззрением систему научных представлений о мире. А я употребляю это слово в другом, тоже достаточно распространенном смысле, подразумевая под мировоззрением систему идеалов, в которых выражается отношение человека к миру и в основе которых лежат определенные базовые ценности и определенный фундаментальный настрой на мир. И снова ворох терминов, которые можно понимать очень по-разному.

Когда имеешь дело с такими ? философско-мировоззренческими ? текстами, у читателя есть три возможности. Первая: понимать встречающиеся термины так, как он к этому привык. Тогда чтение быстро уподобляется игре в «испорченный телефон». Вторая: читать «по диагонали» и, мало что, вообще понимая, испытывать восторг сопричастности к чему-то значительному. Ну, это на любителя. Третья: читать внимательно, понять язык автора, а затем сформулировать свое отношение не к терминам, а к стоящим за ними значениям. Я обращаюсь только к читателям третьего типа.

Книга эта написана просто, она ? при условии, что читатель стоит на третьей позиции ? доступна любому мыслящему человеку. Тот же, кто хочет получить более детальное философское обоснование высказываемых здесь взглядов, может обратиться к моей «философской трилогии», которая не случайно имеет такой подзаголовок: философские основания мировоззрения. [1]

В предлагаемой книге я делаю первый шаг в выработке мировоззрения, достойного ХХ1 столетия и пост-новой эры. Эта задача не может быть решена одним человеком, она, по моему глубокому убеждению, потребует длительного мозгового штурма со стороны консорции [2] тех, для кого это мировоззрение послужит стратегической основой их деятельности по преобразованию мира и позволит выработать конкретные проекты решения глобальных проблем современности, управления обществом, регуляции отношений между поколениями и т.д. Такой консорции пока не существует. Конечно, в тезисной форме я могу сформулировать некоторые положительные моменты искомого мировоззрения и те проблемы, которые требуют конструктивных коллективных усилий (и это в какой-то мере мной сделано [3] ). Но здесь я ставлю, так сказать, пропедевтическую задачу: расчистить почву для мозгового штурма, дать исходную информацию к размышлению.

И это будет информация об основных противоречиях образа жизни современного человечества, взятого в целом. Действительно ли современная цивилизация стоит перед глобальной катастрофой? Действительно ли она породила такие противоречия во всех сферах своей жизни, с которыми она не может справиться? Ставя вопрос таким образом, я буду обсуждать возможные варианты решения проблем такого рода. И, в конечном счете, приду к определенному выводу, который, однако, будет сопровождаться новым вопросом: вывод в принципе есть, но существуют ли реальные условия для воплощения этой принципиальной возможности? Но это уже название Заключения данной книги?

Примечания.

1. См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Ч.1: Философия и жизнь. СПб,1997; Ч.2: Онтология. СПб,1999; Ч.3: Антропология. СПб, 1999.

2. Термин «консорция» ввел Л.Н.Гумилев, понимая под ней пассионарную группу единомышленников, связанных единой целью и исторической судьбой (см.: Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М.,1993. С. 502).Такая группа создает не только новое качество этноса (как у Гумилева), но и любой новой социально-культурной целостности.

3. См.: Сагатовский В.Н. Заключение: Мировоззрение для ХХ1 века? // Философия развивающейся гармонии. Ч.3: Антропология. СПб,1999.

1. ВВЕДЕНИЕ

Во Введении я хочу определить задачи этой книги и её адресат, обрисовать современную ситуацию, в которой находится человечество, и характер её осмысления, а затем представить ту онтологическую картину бытия мира и человека, из которой я буду исходить в анализе поставленных проблем, и методологию, которой буду руководствоваться.

1.1 О чём эта книга и к кому я обращаюсь?

Бытие человека ? это особая становящаяся форма мирового бытия. Человек отплыл от одного ? животного ? берега, но явно ещё не доплыл до другого, - на котором его гордое самоназвание Homo sapiens станет не обещанием, а реальностью. [1] Доплывет ли?

Оптимисты, прячущие голову в песок, утешают себя тем, что противоречия и кризисы всегда были спутниками динамично развивающегося человечества. Действительно, могли погибнуть цивилизация майя или Римская империя, но на других территориях или в других формах всё могло начаться сначала. Теперь же кризис приобрел глобальный характер по объему, по содержанию и по возможным последствиям. Глобальность противоречий, с которыми столкнулось человечество, по объему означает, что они охватили земной шар в целом ? как жизнь общества, так и биосферу. Глобальность по содержанию говорит о том, что эти противоречия пронизывают все сферы человеческой жизнедеятельности: материальную и духовную жизнь, формирование человека, организацию отношений между людьми. Наконец, глобальность по возможным последствиям предполагает, что неумение разрешить эти противоречия чревато гибелью человеческого общества и даже биосферы нашей планеты.

Эти противоречия чаще всего анализируются по частям. Говорят об экологической, военной, демографической и других глобальных проблемах, но анализ ситуации в целом остается неудовлетворительным. Глобальное моделирование (например, то, что было осуществлено Римским клубом) прогнозирует будущее, учитывая , казалось бы, важнейшие факторы человеческого развития (рост промышленности, народонаселения, состояние природных ресурсов и др.). Но действительно ли они достаточны для прогноза? А если, к примеру, возникнет неожиданная форма политического устройства или новое религиозное течение, вообще меняющее ценностные и целевые ориентиры? Всё, конечно, учесть невозможно. Речь идет о другом: об анализе и прогнозе на основе такой содержательной модели человеческого бытия, в которой, во-первых, были бы завязаны в единое целое основные его сферы. И, во-вторых, сами противоречия также были бы представлены в системном единстве. Дело в том, что современные глобальные проблемы есть формы проявления в определенных условиях вечных фундаментальных антиномий человеческого бытия. И это нам предстоит показать. Итак, первая наша задача ? системное представление противоречий, порождающих глобальный кризис. Критическому анализу должны быть подвергнуты не отдельные стороны человеческой жизни (познание, отношение к природе и т.д.), но человеческий образ жизни в целом. [2] Отсюда и подзаголовок книги: критика образа жизни. Смысл этой формулировки таков: как возможен человеческий образ жизни при существующих противоречиях? [3]

Второй задачей является рассмотрение возможных альтернатив в решении поставленных проблем. Критика образа жизни продолжается как критика его осмысления. Это не значит, что у автора есть все необходимые решения (повторяю: такой результат может быть получен лишь в результате гигантских. коллективных усилий). Просто я постараюсь додумывать до конца и в связи друг с другом последствия тех или иных решений, вытекающих из основных предлагаемых ныне программ человеческого развития.

Такой сравнительный критический анализ, конечно же, нацеливает на поиск кончика Ариадниной нити, ухватившись за которую, можно было бы ? при определенных условиях ? выбраться из нашего лабиринта кризисных противоречий. Поиск этого путеводного принципа и условий его реализации ? третья задача данной книги.

Кого же может заинтересовать такой очерк? Я не обращаюсь ни к массе, ни к «элите»: и тем и другим будет «неинтересно». Для среднего массового читателя, несмотря на простоту изложения, пришлось бы слишком напрягать мыслительные способности, ибо готовых рецептов и «жареных фактов» он у меня не найдет. Художественным натурам системность скучна. Узкие специалисты в науке, разумеется, обвинят меня в «непрофессионализме»: ни цифр, ни диаграмм, ни математического аппарата. «Продвинутые» философы ? в упрощении (они ведь «проблематизируют ситуацию» и коллекционируют парадоксы, а я проблемные ситуации пытаюсь системно осознавать и ? по возможности ? решать). Прагматики-управленцы ? в «абстрактности» (им нужно решение задач чисто тактических: как прорваться на вершины власти и удержаться на них; «теория» им годится лишь в форме лозунга).

Я обращаюсь к людям ? независимо от их возраста, специальности, образования и социального статуса , - которые понимают , что, во-первых, этот мир несовершенен и должен быть преобразован (если мы не хотим, чтобы эпизод разумной жизни на Земле окончился крахом), и, во-вторых, что такое преобразование, учитывая печальный опыт тотальных утопий, может и должно быть осуществлено только на основе системного осмысления и целостного охвата человеческого бытия в его сущности и в современном состоянии. В этом смысле моя книжечка могла бы получить и вполне образное название ? «Фонарь Диогена» :

Вновь зажег я фонарь Диогена,

Вновь ищу идеал на Земле.

Эта вера во мне неизменна,

Этот свет не угаснет во мгле.

Примечания.

1 Это одно из важнейших положений, которое я пытался обосновать в Части третьей «Философии развивающейся гармонии».

2 Образ жизни является итоговой характеристикой человеческого бытия (по отношению к общественной формации, культуре и другим его формам. См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Часть3: Антропология. С.29-44.

3 Сравните задачи, которые ставились Кантом в его работах «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения» : как возможно человеческое познание, нравственное поведение, суждения вкуса?

1.2 Вечные противоречия человеческого бытия

и глобальные проблемы современности.

«Вышла, правда, у Ноя нехорошая история с сыном

Хамом. Да ведь на то и был он Хам. А главное, ведь

на весь мир был тогда один Хам, лишь единствен-

ный Хам.А теперь?»

И.Бунин. [4]

«Все люди, живущие в наше время, - полуидиоты и

полугерои. Только герои могут выжить в этой толчее, и

только идиоты могут желать жить в ней».

Д.Стаут. [5]

В этом параграфе я хочу показать, что глобальные проблемы современности есть критическое, чреватое гибелью выражение фундаментальных противоречий, характерных для человеческого бытия в целом, а последние суть тоже наиболее сильное проявление основных противоречий мирового бытия.

Начнем с конца. Основное противоречие, присущее всем формам бытия ? неживой природе, жизни, человеческому обществу ? это, говоря языком современной науки, противоречие между тенденциями к возрастанию энтропии (хаоса) и негэнтропии (порядка, организованности). [6] Но по сути дела то же самое (разумеется, не по форме, не по способам доказательства, но именно по мировоззренческой сути) давно было осознано в мифологии и религии: мир есть арена борьбы Добра и зла, Бога и дьявола. В самом деле, Бог и Добро стремятся к высшей форме организованности ? единству и согласию, основанному на любви. А дьявол и зло ? к превращению чего-то отдельного в центр, желающий властвовать над миром, и, следовательно, - к вражде и раздору. [7] Снова возвращаясь к языку науки, можно сказать, что зло есть стремление к максимум у для себя, а добро ? к оптимуму для всех. Конечно, добро как воля к любви и зло как воля к власти отчетливо проявляются на человеческом уровне. Но этой высшей ступени предшествуют ступени порождения хаоса и порядка в неорганической природе и противоречия между тенденциями к конкуренции (борьбе за существование) и кооперации (сотрудничеству, взаимопомощи в живой природе).

Специфика этого всеобщего противоречия на человеческом уровне определяется тем, что человек способен к выбору и тем самым обладает ответственностью за свой выбор. Суть этого прекрасно выражена в библейском сюжете о грехопадении Адама: человек грешен именно потому, что он мог выбирать между следованием воле Бога и искушением дьявола, и выбрал последнее. Но то же самое можно сказать и посредством философских категорий: фундаментальное противоречие человеческого бытия есть противоречие между естественным и искусственным. Естественное ? это то, что вытекает из объективных законов бытия («воли Бога»); искусственное ? то, что является воплощением человеческого проекта , человеческого сознания и воли. Нетрудно видеть, что выбор как раз и является организующим ядром последних. Заяц и волк предопределены к соответствующему образу жизни естественно. Человек может выбирать и создавать, образно говоря и заячий и волчий, и вообще не имевший места в природе образ жизни. Естественные предпосылки позволяли человеку двигаться и заставляли определенным образом питаться. Но он сам изобрел колесо, вареную пищу и яства, непредусмотренные биологической природой приматов.

Волк естественным образом пожирает свою жертву (конкуренция) и заботится о потомстве (кооперация). Человек, создавая «вторую природу», мир искусственного (технику, жилье, одежду, язык, нормы поведения и т.д.) усиливает свои природные возможности (и создает принципиально новые). Но при этом он постоянно - сознательно или подсознательно ? сталкивается с проблемой выбора между усилением добра или зла. Чему будут служить новые знания, покоренная атомная энергия, телевидение и транспорт, возможность жить в виртуальной реальности и т.п.? Сложность выбора возрастает в силу того, что созданные человеком предметы начинают жить по собственным законам и приносить отнюдь не только те результаты, ради которых они были созданы. И человек неожиданно оказался в чуждом ему искусственном мире, мало соответствующем требованиям его естественной природы. Насколько он может приспособиться к этим новым условиям, как и в каком направлении он будет изменять самого себя и/или регулировать произведенные им изменения внешней среды? Снова ситуация выбора.

Современный человек обладает колоссальной мощью в производстве искусственных миров, но готов ли он к разумному и ответственному выбору? - Не готов.

И причина этого в том, что противоречие между естественным и искусственным пронизывает не только внешнюю среду, но и его внутренний мир , предшествующий этому преобразованию среды и изменяющийся в этом процессе. Возможность пользования огнем реализуется и в подвиге Муция Сцеволы, и в изобретении печи, и в желании свести жизнь к лежанию на печи. Люди неравны не просто по своим возможностям и каким-то однозначно заданным потребностям (как волки и зайцы), но по направленности своей деятельности, изменения мира и самого человека, по характеру выбора этой направленности (или, говоря более точно, - по своим базовым ценностям ; это понятие будет определено дальше). Одни стремятся к добру; другие выбирают мощь зла и с презрением смотрят на «блаженненьких»; третьи хотят лишь удовлетворить привычные потребности, служа добру или злу применительно к обстоятельствам. Поясняю примером: один, как правило, доброжелателен; другой ? нахален и надменен; а третий обхамит вас, работая в советской торговле, и вежливо улыбнется, если он заинтересован, чтобы вы купили товар. И то, на какой путь мы встали в решающие моменты нашей жизни, не определено абсолютно наследственностью, обществом или Богом, но совершается нами самими (даже если мы не осознаем этого) в среде, созданной такими же способными к выбору существами, совершающими разные выборы.

Понятно, что чем богаче возможностями среда, тем больше и «греховных соблазнов» для незрелого человека. К сожалению наша возможность изобретать новые вещи далеко обогнала способность и желание контролировать и совершенствовать самих себя. И потому в условиях современного динамичного научно-технического развития злое (или легко приспосабливающееся к злу) основание выбора множит зло в окружающей среде в геометрической прогрессии (сравните возможности совершения зла у самого кровожадного первобытного каннибала или у современного террориста, политика, финансиста).

Современная ситуация характерна не только беспрецедентным усилением средств воздействия на природу и друг друга в глобальном масштабе, но и тем, что плохо контролируемая активность приобрела массовый характер. ХХ век, по определению испанского философа Ортеги-и Гассета, - это эпоха «восстания масс». Множество людей, не готовых к ответственному выбору между добром и злом, получили возможность уничтожения других простым нажатием кнопки или развращать их (и себя) с помощью СМИ, включая такое замечательное изобретение как интернет. Животное стремление к максимальному самоутверждению , сдерживаемое в природе естественным соотношением сил, приобрело искусственные формы (жажда власти, престижного потребления и «творческого самовыражения» любой ценой) и получило неограниченные возможности реализации.

Такое положение дел не может не быть взрывоопасным, что и нашло выражение в появлении глобальных проблем. Властно-потребительское отношение к природе, стремление взять от неё по максимуму породило экологическую проблему: уничтожение флоры и фауны, надвигающаяся гибель атмосферы, загрязнение мирового океана, истощение почв, превращение планеты в помойную яму, искусственная радиоактивность [8] . Способность убивать себе подобных для достижения собственных целей без всяких ограничений (что отличает людей от других живых существ) и возможность делать это в массовых масштабах, даже не входя в непосредственное соприкосновение с объектом агрессии, способствовало возникновению военной проблемы: возможность уничтожения человечества в войнах с применением оружия массового поражения. Выпущенный на свободу джин атомной энергии (не только в бомбах, но и в АЭС) дает возможность террористам превратить любой регион, а то и планету в целом в территорию, не пригодную для жизни.

Положительные результаты в сокращении детской смертности, в борьбе с массовыми эпидемиями и увеличении продолжительности жизни в сочетании с агрессивно-потребительским отношением к жизни в целом привели к возникновению демографической проблемы. Я вижу её не просто в том, что людей рождается больше, чем их можно прокормить (этот аспект проблемы в принципе разрешим, пока население планеты не достигло 12 млрд.). Суть гораздо глубже: людей рождается больше, чем имеется возможностей для их нормальной социализации (превращения их в полноценных членов общества, способных принять эстафету предшествующих поколений) и создания нормального социально-психологического климата. [9] Орды урбанизированных дикарей в каменных джунглях, захлестывающие островки более-менее цивилизованной жизни, - вот что такое демографическая проблема (разве не проявляется она именно так в большей степени, чем в перенаселенной Индии, в мегаполисах США? Разумеется, перенаселенность в менее развитых регионах ещё более усугубляет эту проблему).

И, наконец, проблема культурно-антропологическая , как бы подытоживающая первые три: духовная и генетическая деградация в ненормальной экологической и демографической ситуации при отсутствии защищенности от средств массового поражения в непрекращающихся войнах, в разгуле терроризма и преступности. Ориентация на максимальное потребление («хлеба и зрелищ») в таких условиях, этот «пир во время чумы», выражающийся в сексуальном безумии, наркотизации и алкоголизации, в росте «немотивированных» преступлений (совершающихся ради «развлечения»), замыкает круг: появляется всё больше людей, утрачивающих основную человеческую способность ? делать ответственный выбор, превращающихся в объекты, манипулируемые откровенными носителями зла.

Итак, глобальные разрушительные возможности при ослаблении человеческих качеств [10] : ориентация на максимум власти, потребления и капризной самодемонстрации (что неизбежно рождает зло, хаос) вместо выбора добра, добровольной ответственности за совершенствование мира и самих себя. Можно, конечно, воспользоваться красивой метафорой, что в видимой человеческой истории подспудно проявляется борьба «светлых» и «темных» космических сил, но для меня не метафорой, а фактом является то, что Планета подходит к моменту решающего выбора: послужит ли человечество средством кульминации космического зла (царства дьявола, инферно, максимальной энтропии) или найдет в себе силы сделать выбор в пользу добра (софийного движения в соответствии с замыслом Бога, оптимальной негэнтропии как «становящегося всеединства» (Вл.Соловьев), развивающейся гармонии природы, общества и личности). В первом случае мы получим взрыв всеразрушающий, во втором ? направленный взрыв созидательной энергии.

Примечания.

4 Бунин И. Воспоминания // Под созвездием топора. М.,1991.С.418.

5 Стаут Д. Звонок в дверь // Стеклянный ключ. М.,1990. С. 481.

6 Мировоззренческое значение синергетики именно в том и состоит, что она показала, что мировому бытию присуща не только первая тенденция, ведущая к «тепловой смерти» Вселенной, но и вторая ? возможность спонтанного возникновения порядка из хаоса.

7 Это было прекрасно показано, кстати, в русской религиозно-идеалистической философии (у Вл.Соловьева, С.Н.Булгакова и др.).

8 Парадоксальность ситуации состоит в том, что экологическая проблема неразрешима без отказа от искусственной ориентации на максимум производства и потребления, которая стала для большинства людей «второй природой»: «Чтобы остановить развал биосферы, нужно по крайней мере отказаться от основополагающих принципов общественного и экономического развития (расширение жизнедеятельности общества путем повышения его экономической эффективности, на которых держится капитализм и которым он служит» (Голанский М. Новые тенденции в мировой экономике // Наш современник.1993.№ 4. С.158).

9 Последнее можно иллюстрировать «кошмарным видением будущего», описанным экспертом ООН ещё в 70-е годы: «Скажем, лет через 50 появится примерно полтора миллиарда жителей Индии с ВНП на душу населения, позволяющим им довольно свободно приобретать те предметы, которые мы приобретали в течение последних тридцати лет, что будет означать, что появится более 100 млн. автомобилей, 1/6 территории страны будет покрыто асфальтом, а миллиард людей будет повсюду не расставаться с включенными на полную мощность транзисторами».

10 См.: Печчеи А. Человеческие качества. М.,1980.

1.3 Современные мифы и утопии

В предыдущем параграфе мы заложили основу, которая будет конкретизирована в последующих главах. Теперь необходимо расчистить почву для непредвзятого понимания современной глобальной ситуации. Такому пониманию мешают мифы, укоренившиеся в менталитете общества, и утопии, которые продолжают создаваться и в наше время. [11]

Дадим краткую характеристику основных мифов нашего времени, которые создают успокаивающую видимость всепонимания, в то время как на самом деле являются подсознательной ? и очень мощной ? преградой для подлинного понимания ситуации.

Прежде всего эти мифы-предубеждения можно разделить на оптимистические («всё образуется») и деструктивные. Оптимисты так или иначе убеждены, что «всё к лучшему в этом лучшем из миров». Деструктивисты полагают, что каков бы ни был конец человеческой истории, смерть и разрушение существующего или надежд на идеальное будущее ?само по себе положительно, или, по крайней мере, вполне приемлемо.

В основе оптимистических мифов лежит определенная идеологическая и/или религиозная вера. Их далее можно разделить, в зависимости от того, вера в какую сторону мирового или человеческого бытия является их фундаментом, на детерминистский миф о благой предзаданности мироустройства, гуманистический миф о человеке и сциентисско-технократический миф о всемогуществе науки и техники.

Детерминистский миф включает в себя идеалистический и материалистический варианты. В первом случае всё, что совершается в истории предопределено божественным провидением или абсолютной идеей Гегеля. Во втором тот же эффект дают объективные законы природы и общества. И у Гегеля и у Маркса (а у Ленина в особенности) зло, к примеру, оправдано тем, что оно служит отрицанию другого зла, а затем само подвергается отрицанию. Поэтому всё, что свершается, не может не свершаться, и свобода есть не более чем осознанная необходимость. Самое забавное (или грустное?) , что этот миф оправдывает всё, что угодно. Так некоторые советские идеологи сделали докторские диссертации на том. что объективные законы развития экономики ведут мир к благому идеалу коммунизма (и впереди ? СССР), и они же , быстро «перековавшись», убеждают теперь, что эти законы ведут мир к благому рыночному идеалу (и впереди ? США); но методология осталась прежней: всё идет наилучшим образом и не может («в конечном счете») идти иначе. В ответ на предупреждения о грозных симптомах глобального кризиса и катастрофы оптимисты такого рода легко прячут голову в песок: так, мол, устроен мир, что кризисы неизбежны и каждое старое поколение пророчит гибель новому?

Гуманистический миф зиждется на том, что гордое самоназвание « homo sapiens » воспринимается не как заявка на желаемое будущее, но как, якобы, констатация факта. Это выражается в следующих постулатах: «Человек ? это звучит гордо», является «венцом природы» и, следовательно, имеет право распоряжаться этим миром как объектом для экспериментов и самореализации (принцип антропоцентризма); все люди равны в том смысле, что они разумные существа и способны адекватно распоряжаться своими «правами и свободами» (принцип либерализма); а посему «Не учите меня жить», я ? свободная личность и вижу смысл жизни именно в собственной самореализации (принцип индивидуализма). Не трудно видеть, однако, что первый постулат не доказан и природа начала отвечать нам на соответствующее поведение по принципу бумеранга, а второй и третий трудно совместимы именно потому, что и разумность распределена в людях далеко не одинаково, и мир и сам человек оказываются достаточно сложными системами, чтобы ими можно было управлять посредством одного абстрактного разума. Увы, самый изощренный разум может способствовать реализации ценностных ориентаций зла, и никем не доказано, что люди равны именно в своих ценностных ориентациях. Иными словами, гуманистический миф основан на завышенном представлении о самом себе, на весьма одностороннем представлении о человеческой сущности. [12]

Сциентистско-технократический миф представляет собой своеобразный синтез двух предыдущих: разумность человека, понимаемая как способность к know how , приобретает черты отчужденного процесса (научно-технического прогресса ? НТП) , играющего роль нового божества. Отсюда убежденность, что нет таких проблем, которые не могли бы решить наука и техника сами по себе: мир, в котором мы живем, - это «подрасчетный» (М.Хайдеггер) мир; а что можно посчитать, тем можно и управлять. И снова забывается, что самые перспективные открытия и самые эффективные технологии попадают в разные руки , намерения которых далеко не всегда подотчетны разуму и тем более ? добру.

Если оптимистические мифы есть следствие не рассуждающей веры в то, что ?всё образуется?, то мифы деструктивные порождены страхом и неверием в конструктивные возможности мирового и человеческого бытия. В этой группе также можно выделить три разновидности: мифы апокалиптический, постмодернистский и антиидеологический. Первый из них сопутствует всей новой эре, но сохраняет свою актуальность и в наши дни: постоянное ожидание «конца света», обесценивающее всякую позитивную деятельность по улучшению этого мира здесь и сейчас. Апокалиптические мифы связаны с неверием в благое мироустройство в целом (причем ожидание «конца света» не обязательно носит религиозный характер; можно связывать его с тепловой смертью вселенной, кометой, пришельцами и т.д. и т.п. ? важен общий настрой на враждебность, чуждость мирового бытия). Две последующих разновидности рождаются уже неверием в человеческие конструктивные возможности и прежде всего ? страхом перед несбыточностью глобальных идей и проектов; неверие здесь носит принципиально деидеололгизирующтй характер.

Постмодернистский миф коренится в настроениях, характерных ещё для эпохи романтизма и модерна: в патологической боязни «излишней» определенности и стабильности, которые представляются «мещанским» покушением на абсолютную свободу «творческой личности». Такие настроения у людей действительно творческих, но явно абсолютизирующих свободу самовыражения, приобрели прочность предрассудка: творчество обязательно есть нарушение порядка, стабильность обязательно ведет к застою и смерти. (Я уж не говорю о толпах модников-эпигонов, всяких доморощенных «ницшеанцах»). Варианты тут могут быть самые разные. Например, Е.Замятин, автор известной антиутопии «Мы» утверждал: «Никакая революция, никакая ересь не уютны и не легки. Потому что это скачок, это разрыв плавной эволюционной кривой, а разрыв ? это рана, боль. Но ранить нужно: у большинства людей ? наследственная сонная болезнь, а больным этой болезнью (энтропией) нельзя давать спать, иначе наступает последний сон, смерть». [13] А современный математик и публицист И.Шафаревич, наоборот, в своих работах утверждает, в идеях революционного социалистического преобразования действительности проявляется инстинкт Танатоса (смерти), поскольку в нем имеет место насильственная и стандартизирующая регуляция. Общее, однако, налицо: всё повторяющееся, всё, что «не оригинально» - неприемлемо. Я никогда не мог понять такой логики. Разве дело в самой по себе « новизне » и неповторимости «яркости» «творческой личности», противопоставляемой «серости» «мещанина»)? Разве добрая стабильность не есть условие негэнтропии, а злая нестабильность не ведет к энтропии? Я всегда полагал, что добрый по своей направленности «простой человек» неизмеримо достойнее злого, пусть и очень талантливого, преступника. И почему творческая оригинальность должна быть обязательно против (этакий подростковый негативизм), а не вместе ?!

Страх, порожденный тоталитарными режимами ХХ столетия, усугубил анархистские мотивы в современном постмодернистском мифе. Вот его суть: 1) нет никакой единой направленности, «магистральной линии» в жизни человека и общества; развитие может быть уподоблено не дереву, имеющему корни и ствол, но «ризоме» ? некоему беспорядочному броуновскому движению интеллектуальных молекул без всякого системообразующего начала; 2) этот характер человеческого бытия подытоживается в понятии дискурса ? лишенной центра и вечно изменяющейся, принципиально неоконченной структуры соотносящихся друг с другом знаков, за которыми не стоит какое-то определенное означаемое (т.е. жизнь общества рассматривается как замкнутая в себе, не соотносимая с объективной реальностью информационная структура); [14] 3) человек перестает быть субъектом, автором своих поступков, он лишь элемент, функция «текста», образуемого дискурсами или «практиками» (М.Фуко); таким образом, если для свободной романтической и модернистской личности «Бог мертв» (Ницше), то для современных постмодернистов и человек умер; 4) в таком хаосе, однако, нет ничего страшного: без всяких тотальных утопий сам собой из него возникнет новый порядок, и его новизна уже есть его исчерпывающее оправдание; [15] 5) и главное ? в этом мире нет никакой ответственности [16] ; лучше не перестраивать мир (ведь это так опасно!), но «играть в бисер», составляя «занятные» коллажи из обломков истории.

Что ж, выгодная позиция ? особенно для духовных импотентов, у которых просто не может возникнуть каких-либо системообразующих идей и концепций. Отсюда и постоянная «игра на снижение»: «каждый может быть изобличен», «философия ? не любовь к мудрости, но «поза мудрости», основная проблема авторства ? это воровство у своих предшественников и т.д. и т.п. (воистину, каждый понимает что-либо в меру собственной испорченности). Я бы определил подобный способ существования как агрессивный паразитизм.

И, наконец, деидеологизирующий миф, в котором боязнь глобальных идей по преобразованию мира носит не «романтический», но скорее прагматический характер. Если постмодернисты объявляют войну порабощающим большим идеям из любви к неограниченной и всеразрушающей свободе, то деидеологизаторы предпочитают свободу цивилизованную, с комфортом, и их деструктивный пафос направлен не на «мещанский быт», но именно на идеи, которые представляют опасность для этого быта. Характерными примерами могут служить позиции К.Поппера и Фукоямы. Поппер считает единственно реалистичной стратегию «частичного залатывания социальных дыр» [17] , а Фукояма, последовательно проводя другой старый предрассудок о том, что «демократия имеет много недостатков, но лучше её ничего придумать нельзя», приходит к выводу о «конце истории».

В основе попперовской позиции лежит также эмпиристско-номиналистическое предубеждение против «излишней общности». Ещё Беркли утверждал, что нельзя говорить о движении вообще, но лишь о ходьбе, ползании и летании. Но почему?! Следуя такой логике, нельзя говорить о летании вообще, но только о летании птицы, самолета, затем о летании орла или ласточки и т.д. ? вплоть до отказа от любого словесного обозначения, поскольку слово всегда обобщает. Атрибут движения столь же объективно присущ всем явлениям как и особенности движения каждого из них. Точно то же самое можно сказать и о социальных проектах. Почему проект переустройства банка реален, а проект переустройства общества в целом ? вредная утопия? Другое дело, что создание последнего ? гораздо более сложная, ответственная и до сих пор удовлетворительно не решенная задача. Но это не значит, что данная задача принципиально неразрешима. Интерпретируя это на нашу российскую действительность, непонятно, почему «стоящему на земле» хозяйственнику надо противопоставлять болтуна-политика; неужели не ясно, что без разумной целостной политики можно успешно заасфальтировать дорогу и ещё успешнее разворовать всё остальное, но нельзя добиться разумного развития экономики в целом? Но что это за целостная политика, если в основе её нет «большой идеи»? [18]

Выступающие против «идеологии» фактически отстаивают свою идеологию, которая представляется им само собой разумеющейся. Если естественным предназначением человека является возможность по максимуму производить, торговать и потреблять, а единое мировое правительство обеспечит реализацию этой возможности, то разве не придет конец истории? Разве не настанет бесконечное благоденствие «маленьких людей» (Ницше), манипулируемых модой и рекламой? А всякие там «идеи» просто не будут иметь спроса? Нет, не настанет, ибо такая идея о назначении человека отнюдь не присуща всем общностям и личностям, населяющим нашу планету; а насильственное её внедрение приведет не к благоденствию, а к развилке между очень скорой глобальной катастрофой (предсказанной Римским клубом ещё в 70-е годы) и более медленной всеобщей деградацией.

Подытожим сказанное об основных мифах современности с помощью схемы.

Все эти мифы иногда в почти чистом виде, а чаще переплетаясь друг с другом, разворачиваются в концептуальные проекты утопий. Детерминистские мифы об абсолютной предопределенности истории с давних пор конкретизировались в коммунистических и религиозных утопиях. Основной их порок может быть выражен в одном слове: неэкзистенциальность , т.е. игнорирование самоценности человеческой индивидуальности, взгляд на отдельного человека как на функцию и реализатора воли Бога или объективных законов. Религиозные утописты, верящие, что их идеалы суть выражение божественного откровения, естественно никак не могут договориться друг с другом. И поэтому, хотя отдельные религиозные коммуны, призванные реализовать различные проекты, несравнимо устойчивее коммун, вдохновляемых светскими идеалами (авторитет веры на порядок выше), трудно представить себе реализацию подобной утопии в глобальном масштабе (если, конечно, не прибегать к фундаменталистским методам).

Эксперименты по внедрению коммунистических идеалов в ХХ столетии пока что кончились крахом: не их инициаторы, ни массы, из которых решили воспитать «нового человека», явно оказались неготовыми. Тем не менее «рациональное зерно» этих идеалов остается извечной и вполне оправданной человеческой мечтой. Вольно некоторым исследователям выдвигать на первый план маргинально-диктаторскую сторону коммунистических утопий: уравниловку, тотальный бюрократический контроль и т.п. Я имею в виду совсем другое: стремление ликвидировать отчуждение и добиться социальной справедливости. Что это значит, если попытаться сказать предельно просто? То, что управлять обществом должны не посредники , эксплуатирующие своё выгодное положение (бюрократы, владельцы средств производства, банкиры), но сами люди, производящие такие духовные и материальные ценности, которые не порабощают людей; и именно их созидательный творческий труд должен цениться превыше всего. Ещё проще: достоин уважения и тот, кто производит хлеб и создает гармоничную музыку, и тот, кто доставляет эти результаты другим людям и регулирует отношения между ними; но не ставит при этом на первое место именно свою выгоду, самодемонстрацию и власть. Нормальный человек никогда не откажется от этой мечты . [19] Но на пути её воплощения остается нерешенной проблема органического сочетания интересов Общего дела и неповторимости (экзистенции) каждой индивидуальности. Что и как делать с людьми, которые не хотят считаться с требованиями Общего дела, и с теми представителями этого дела, которые смотрят на других людей как на «винтики»? Как избежать игнорирования самоценности внутреннего мира души и засилья бюрократии? Ни одна коммунистическая утопия (а тем более реальные попытки их воплощения) не дает удовлетворительного ответа на эти вопросы. [20]

Более популярны сейчас утопии сциентистско-технократические и гуманистические. Причем в значительной степени они пересекаются, проникают друг в друга и отличить их, исключая «чистые» формы, можно только по тому, что является доминантой: рациональная научно-техническая организация общества или «сам человек». На противоположных полюсах этого спектра, пожалуй, находятся утопии, противопоставляющие человека, как творца искусственного надприродного мира, естественной природе [21] , а с другой ? концепция эволюционного гуманизма Д.Хаксли. [22] Апологеты искусственного представляют себе человека замкнутым в мире культуры, социума, рацио и техники. Всё остальное ? низшее, которое подлежит преодолению и подчинению. Образ города под стеклянным куполом в «Мы» Е.Замятина хорошо выражает суть такого подхода. А вот его мировоззренческое кредо: «И мы верим, что близок день, когда стихия низших сил отвесит рабский поклон перед алтарем всемогущего разума Венца Творения». [23]

«Венец творения», однако, тоже оказывается подрасчетным. Это наиболее ярко представлено в утопии американского психолога-бихевиориста Б.Скиннера «Уолден-2»,где счастье достигается методами «технологии поведения»: нежелательное для общины поведение устраняется «позитивным подкреплением» поведения желательного [24] ; человек предстает как объект дрессировки, в результате которой он привыкает хотеть то и только то, что полезно ему самому и обществу в целом. Сторонники таких взглядов забывают по крайней мере о двух вещах. Во-первых, человек действительно не раз порывал с естественной природой и самим собой как естественным существом. Но постоянный конфликт естественного и искусственного, как это показал ещё З.Фрейд, чреват постоянным невротизмом ? неизбежным спутником цивилизации. Полное же устранение естественно-природного из человеческой жизни ? это сознательное самоубийство. В этом случае человек добровольно уступит место Машине. Но такая идеализация Машины, во-вторых, возможна лишь с позиций абсолютного рационализма ? взгляда на мир и человека как на явление, поддающееся безостаточной формализации и автоматизации. Неповторимость человеческой души (о душе природы и говорить не приходится) напрочь игнорируется. Думаю, что реализация подобных утопий привела бы к подлинно кошмарной реальности. Но зачем человеку, не утратившему души делать такой выбор? ( Мои оппоненты естественно полагают, что выбор тут ни при чём: таковы объективные законы НТП)

Эволюционный гуманизм Д.Хаксли ? прямая противоположность бездушного технократизма. Основные черты этой новой «доминантной идеи» таковы: ответственность человека за своё будущее и развитие планеты; уничтожение внутривидовой вражды; идея осуществления человеческих чаяний вместо идеи материального благополучия; повышение качества жизни, а не увеличение количества. Я полностью согласен с таким ходом мысли. Но почему же тогда этот подход рассматривается среди утопий? Да потому, что не указывается путь реализации этих идей. Рациональное доказательство с надеждой на очевидность их истинности? Увы, это всё та же апелляция к «человеку вообще», столь характерная для гуманизма. Но пора понять, что есть немало людей, и очень активных, которым не нужны ни ответственность за планету, ни уничтожение борьбы между людьми. И не потому, что они не понимают (о живучесть сократовских иллюзий!), а потому, что у них другой фундаментальный настрой, иные ценности.

Абстрактность гуманистических утопий особенно видна в «радикальном гуманизме», главные ценности которого «это жизнь, человеческое достоинство и саморазвитие индивида». [25] Но гуманисты разного толка вкладывают в эти термины очень разные значения. Так сам Э.Фромм видит смысл человеческой жизни в активной творческой самореализации, в том, чтобы «быть», а не «иметь», а, к примеру, Г.Маркузе ? в замене борьбы за существование и «репрессивного» труда эстетическим принципом бескорыстной радости, «новой чувственности». О.Тоффлер вообще предлагал создать «фабрики утопий», где представители разных отраслей науки, техники, искусства занимались бы «утопическим проектированием», разрабатывали бы новые ценности и нормы жизни; при этом он приветствовал плюрализм таких проектов и их реализаций в отдельных общинах будущего постиндустриального общества. Здесь мы снова сталкиваемся с рационалистической иллюзией, будто бы борьба между носителями разного отношения к жизни ослабнет вместе с успехами НТП. Увы, рынок развлечений, к примеру, оказался ещё более жестоким, чем рынок материальных благ, а информационная зависимость в постиндустриальном обществе ? более изощренной, чем предшествующие формы «личной» и «вещной» зависимости. Делая Человека Богом, гуманисты плохо представляют и его сущность и его реальные модификации.

Самой новой из известных мне утопий является та, что разработана российским философом В.П.Бранским в его фундаментальном труде «Искусство и философия».Она может как раз служить примером пересечения гуманистической и сциентистко-технократической тенденций. Концепция Бранского в целом заслуживает очень внимательного специального рассмотрения, но здесь мы имеем возможность обратить внимание только на те её стороны, которые имеют самое непосредственное отношение к нашей теме. В основе концепции ? общие онтолого-методологические основания, характерные для линии Платона-Гегеля-Маркса: явный примат общего над отдельным (эссенции-сущности над экзистенцией-уникальным существованием), социального над природным и прометеевско-фаустовское воспевание борьбы и «героического творчества». Эту линию автор пытается усилить достижениями синергетики и органически сочетать в этих концептуальных рамках требования утилитарных (технических) и эстетических идеалов. Автор подчеркивает, что вырисовывающийся при таком подходе «конечный» целостный идеал общественного развития есть предел, к которому мы будем бесконечно приближаться. Но поскольку его зримые черты могут в той или иной мере реализоваться, он может быть понят как современная утопия.

«Магистральная линия» движения к этому идеалу объективно задана законами, носящими синергетический характер (суперотбором как движущей силой истории и законом дифференциации и интеграции идеалов): «с нами Бог», на этот раз Бог синергетики. Идеальное общество, предел, к которому движется история, - это «превращение земного шара в подобие пасхального яйца Фаберже», как «своеобразный синтез художественной и утилитарной утопии». [26] Человечество и созданная им «вторая природа» предстанут как абсолютное художественное произведение [27] , в котором осуществлено «максимальное выразительное (выразительность для Бранского ? суть художественности ? В.С.) преобразование мира при минимальной затрате утилитарных средств». [28] Под абсолютным понимается общечеловеческое, а под относительным ? частночеловеческое [29] В личном же плане Абсолютный идеал бесцелен , ибо реализуется стихийно. [30] Смысл каждого индивидуального существования ? это самовыражение и самоутверждение, а критерий прогресса ? рост общезначимого самовыражения и самоутверждения. Идеальная ситуация задается обобщением известного коммунистического идеала: «Каждый по способностям самовыражения и самоутверждения ? каждому по потребностям самовыражения и самоутверждения». [31] Но при этом нельзя ни на секунду забывать, что смысл борьбы относительных идеалов, в том, что это «длительный и мучительный процесс «вышелушивания» общечеловеческого ядра из частночеловеческой скорлупы («есть прелесть в том, когда две хитрости столкнутся лбом»)» [32] . И бытие созданной отдельной личностью общезначимой ценности «с точки зрения мировой истории может быть намного «ценнее» естественного бытия творца». [33] Особый восторг У Бранского вызывает завещание Эйнштейна развеять прах его сожженного тела и сохранить в тайне место, где он будет развеян: «Кажется, ещё никто из великих исторических личностей не был столь последователен в очищении своего «ценностного бытия» от каких бы то ни было легкомысленных земных примесей » [34] (курсив мой ? В.С). В результате, по мнению автора, «суператтракторный эстетизм дает удивительно ясный и совершенно однозначный ответ на один из самых сложных и запутанных философских вопросов. Согласно этой концепции смысл индивидуальной человеческой жизни получает своё исчерпывающее рациональное решение лишь в творческой борьбе за право на духовное бессмертие ». [35]

Уверен ли Бранский, что все личности согласятся с таким абсолютно не экзистенциальным, но зато «рациональным» идеалом? Ответ очевиден: «Тем хуже для таких аутсайдеров». Знакомые мотивы?Но почему-то реальная история в гораздо большей степени зависит именно от выбора , совершаемого личностями, хотя чаще всего этот выбор не был очень удачным?

Но мало того, что эта утопия «героически» жертвует «относительным» (на самом деле самоценностью уникального, экзистенции); для «рационалиста» это, увы, «общие фразы»). Второй жертвой оказывается внесоциальная природа: «Для формирования абсолютного произведения необходимо постоянное часть Вселенной, образно говоря, в «гору отработанного шлака». Это связано с тем, что для образования структуры бесконечной сложности, каковой является суператтрактор, требуется бесконечное поглощение системой негэнтропии, т.е. порядка из окружающей среды». [36] (Вспомните цитированное выше высказывание Кортавы?). «Героическая» фаустовская цивилизация уже проделала эту операцию с нашей планетой. Если идти тем же путем дальше, то до Космоса дело не дойдет (хотя мы уже начали мусорить и там) ? прежде взорвемся.

Проблема соотношения энтропии и негэнтропии в связке «человек ? среда», разумеется. требует очень серьезного обсуждения, и мы к ней вернемся. Но апофеоз культуры Запада в его бесконечном стремлении к самовыражению и самоутверждению «без заранее установленного масштаба» (Маркс), хоть в индивидуалистическом (Ницше), хоть в коллективистском (марксизм) варианте, ведет лишь в тупик кризиса и катастрофы. Утопия Бранского, на мой взгляд, - яркое свидетельство в пользу освобождения от мифов, лежащих в основе такого хода мысли.

В заключение отметим общую черту всех утопистов-реформаторов, когда речь заходит о том, кто будет осуществлять их проекты. Я имею в виду надежды на некую мессианскую социальную силу : высшую расу, избранный народ, передовой класс, религиозную конфессию или секту, революционную партию, молодежь, деклассированные элементы и т.д. Ни одна из этих надежд почему-то не оправдывается. Почему же?

Да потому - и это одна из основных идей данной работы, - что гораздо важнее деления людей на социальные группы, хотя я, разумеется, не отрицаю необходимости и важности такого деления), выделение в любой из этих групп носителей различных базовых ценностей.. Если уйти от предрассудочных схем, то ведь очевидно, что в любом народе, классе, партии и т.д. есть положительно, отрицательно и конформистски ориентированные подгруппы. Вот в этом-то прежде всего и предстоит разобраться (т.е. уйти от догмы, что наши ценностные ориентации ?отражение нашего социально-экономического или расово-этничесокго статуса).

А пока что ситуацию, в которой мифотворцы и утописты пытаются найти верный путь, можно охарактеризовать словами индийского философа Ауробиндо Гхоша: «Вы достигли ваших владений ценою отсутствия всякого спокойствия?Небо современного человека разбилось в циклопической борьбе за богатство и деспотизм. Мир движется ощупью во тьме себялюбия и пошлости. Покупают науку с негодной совестью, являют доброжелательство из любви к утилитарности? Нам нужна «Наука», чтобы исцелить великое бедствие». [37]

Примечания.

11 Различие между мифом и утопией заключается в том, что миф выражает некое слитное коллективное представление, носящее иррациональный, «предрассудочный» характер, в то время как утопия есть рациональная конструкция, создаваемая определенным автором (авторами) и выражающая идеальное представление о должном устройстве человеческой жизни, для которого в данном обществе отсутствуют реальные предпосылки. См.:

Баталов Э.Я. В мире утопии. М.,1989. С. 72-91.

12 «Впечатление такое, что инстинкт самосохранения работает у человека пока что только на физиологическом уровне. Беречь свою гуманитарную сущность мы, похоже, ещё не научились. Возможно этому способен научиться либо отдельный человек, либо интегрированное человечество, а оно ещё не успело родиться?» (Баталов Э.Я. В мире утопии. С. 119).

13 Цит. по: Баталов Э.Я. В мире утопии. С. 275.

14 Большинство гуманитариев (особенно философов) употребляет термин «дискурс» всуе ? как модный синоним терминов «тематика», «проблематика». Я изложил здесь то его понимание, которое предлагает Ж.Деррида ? один из основоположников постмодернизма. См.: Шандыбин. С.А. Постмодернистская методология и вопрос о политической ангажированности социального исследования // Философия и общество,1998, № 2,С.183; Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.,1996.С.19-32.

15 Здесь имеет место сознательная или подсознательная искажающая эксплуатация замечательной синергетической идеи о спонтанном порождении порядка из хаоса. Во-первых, не всякий хаос приводит к новому порядку. ? он может привести и к полному разрушению системы. Во-вторых, не всякий новый порядок обязательно лучше старого ? он может оказаться вообще непригодным для жизни.

16 «Что же касается ответственности и безответственности, нам эти понятия неизвестны, это понятия полиции и судебной психиатрии» ( Ж.Делёз и Ф. Гваттари // Ad Marginem . Ежегодник.М.,1993.С.405.

17 См.: Поппер К. Открытое общество и его враги.Т.1-2.М.,1992 . Поппер прав, предупреждая против «эстетизма и радикализма» желающих очистить этот мир разом и немедленно . Но он заблуждается, противопоставляя этому только «метод проб и ошибок».

18 «Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация» ( Достоевский Ф.М. Соч. в 12т. М.,1982. Т. 10. С.420).

19 Призывающие к такому отказу «сами становятся на почву утопического насилия над сознанием, предлагая сделать невозможное ? «очистить» его от «благих», но опасных намерений» (Баталов Э.Я. В мире утопии. С. 303).

20 Я никогда не верил в «коммунизм» по Хрущеву или Брежневу, но был и остаюсь поклонником утопий типа «Туманности Андромеды» И.Ефремова. Однако и ему не удалось решить поставленные выше проблемы. Его герои ? творческие, красивые, физически развитые люди. Но разве внутренняя духовная жизнь сводится к внешним проявлениям творчества? И какими должны быть люди, которые не стали бы злоупотреблять властью в учреждении вроде «Академии Горя и Радости»? Откуда придут они?

21 См.: Альтов Г., Рубин М. Что будет после окончательной победы? \\ Знание ? сила. 1991. № 4.

22 См.: Хаксли Д. Ключ к будущему гуманизму \\ Диалоги. М.,1979.

23 Кортава В.В. К вопросу о ценностной детерминации сознания. Тбилиси,1981. С.62.

24 См.: Баталов Э.Я. Указ. Соч. С. 136-138.

25 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.,1994. С.44. В.Гроссман, справедливо отмечал, что не так уж велика разница между абсолютизацией надчеловеческих образований и отдельного человека: «Соцреализм ? это утверждение государственной исключительности, а декадентство ? это утверждение индивидуальной исключительности». И тут же указывал односторонний абстрактно-гуманистический выход: любить, мол, надо человека; «Чехов сказал: пусть бог посторонится, пусть посторонятся так называемые великие прогрессивные идеи, начнем с человека, будем добры, внимательны к человеку, кем бы он ни был». (ж. Октябрь, 1988, № 2. С.47-48). Но что останется от человека, если всё перечисленное «посторонится»?

26 Бранский В.П. Искусство и философия. Калининград,1999. С.579.

27 См.: Там же. С. 581.

28 Там же. С.560.

29. См.: Там же. С. 567.

30. Там же. С.592

31. Там же С. 573.

32. Там же. С. 602.

33. Там же. С. 6о5.

34. Там же.

35. Там же. С. 607.

36. Там же. С. 606.

37 Цит. по: Рерих Н.К. Алтай ? Гималаи. М.,1974. С.127.

1.4 Онтология и методология

Охарактеризуем теперь в тезисной форме (помня, что подробное изложение дано в «Философии развивающейся гармонии») онтологические и методологические предпосылки предстоящего анализа. Под онтологией я понимаю исходную картину, «категориальный каркас» человеческого бытия, которым я буду руководствоваться в ходе его рассмотрения, а под методологией ? стратегию пути, принципы такого рассмотрения.

Онтология. 1. Субъектом целостного человеческого бытия является социально-антропологическая целостность (САЦ),существующая как взаимодополнительное единство структурных уровней: общества, отдельного человека и социальных групп (объединений людей, возникающих в результате разделения деятельности общества).

2. Человеческое бытие на любом структурном уровне есть взаимодополняющее единство уровней объективной, субъективной и трансцендентной реальности. На уровне объективной реальности человек есть элемент систем природы и общества, функционирующий в соответствии с законами взаимодействия этих систем. На уровне субъективной реальности человек, напротив, интерпретирует любые внешние воздействия в соответствии со своими внутренними интенциями, в основе которых лежат ценности. На уровне трансцендентной реальности человек сопричастен самодостаточности бытия мирового целого.

На первых двух уровнях бытие человека относительно внешнего взаимодействия и внутренней интерпретации, в результате которых он выступает как природное тело и исполнитель социальных ролей и обладает душой. На третьем уровне его душа открыта (закрыта) присутствию абсолюта (духа).

3. Законы объективной реальности регулируют в человеке то, что является общим, повторяющимся во взаимодействии элементов природы и общества. Ценности являются внутренней основой выбора целей и средств деятельности [38] и выражают неповторимость внутреннего мира, души субъекта соответствующего структурного уровня (отсюда и непонимание между личностями и разными типами культур; знание законов можно в принципе передать любому ? ценности надо пережить: если, скажем, для данного человека базовыми ценностями являются власть и выгода, то он никогда не поймет ценностей христианской любви и рыцарской чести). Характер ценностей, т.е. направленность индивидуальной души задается характером её отношений с духовной основой бытия: образно говоря, выбор пути Бога или дьявола.

4. Человек в самой своей глубинной сущности ? это существо, ответственное за свой творческий выбор и подчиняющее этому выбору ту информацию и технику (средства искусственного воздействия на мир), которыми он располагает. Естественно, человек зависит от тех природных и социальных циклов и волн, в рамках которых протекает его жизнь. Но он способен оседлать эти волны и так конфигурировать эти циклы, как это позволяют имеющиеся в его распоряжении и вновь созданные им объективные

средства на основе его субъективного творческого выбора, т.е. проложить свой путь , осуществить свой виндсерфинг, а не просто быть щепкой, способной сознавать как и почему она движется по волнам.

Выбор носит творческий характер в том смысле, что человек не просто отбирает и комбинирует уже имеющиеся возможности, но создает принципиально новые; будучи определен бытием, он способен в то же время доопределять это бытие. Следовательно, его развитие не определено сполна ни Богом, ни природой, ни обществом.

5. Ответственность выбора означает не ответственность перед кем-то (отчет перед «начальством»), но знание и переживание последствий своего выбора. Человек волен идти против Бога, природы и других людей, т.е. избрать путь зла, но он должен понимать (и логически и экзистенциально, «сердцем»), к чему это ведет. Точно так же он должен знать, что, увы, «рукописи горят», т.е. happy end истории, торжество добра никем и ничем не гарантированы (ни волей Бога, ни объективными законами, ни «суператтрактором»): он должен сам приблизить его приход, если хочет этого.

6. Поле возможных выборов между полюсами добра (Бога, негэнтропии) и зла (дьявола, энтропии) не есть плюралистическое множество равноценных возможностей; эти возможности могут и должны быть проранжированы с позиций базового выбора между добром и злом, т.е. оценены как ступени и варианты движения к одному из полюсов. В абсолютном плане мы стремимся либо к идеалу всеединства,оптимизации гармонии общества, природы и личности, либо к максимизации власти одного произвольно выбранного центра (данной личности, группы, совокупного человека по отношению к природе и другим людям). Все наши реальные выборы объективно относительны к этим базовым векторам.

7. Поскольку мир и его развитие бесконечны, постольку всеединство и царство абсолютного хаоса остаются идеальными пределами. В действительности мы выбираем между относительным добром и злом и достигаем всегда лишь «становящегося всеединства» (Вл.Соловьев), имеем дело не с абсолютной, но с развивающейся гармонией. Выбирая в конкретных условиях наименьшее зло, мы тем самым стремимся не к абсолютному максимуму, но к оптимуму. Борьба и трагичность остаются неизбежными спутниками развития. Весь вопрос в том, видим ли мы «счастье в борьбе» (Маркс) или признаем её как средство в преодолении зла на пути к единству: «сопротивление злу силой» (И.Ильин).

8. Творческий выбор человека начинается с самой глубинной основы его бытия ? фундаментального настроя на добро или зло («воля к любви» или «воля к власти»), который затем кристаллизуется в базовых ценностях и разворачивается в следующую цепочку: ценности - идеалы (развернутые системы представлений о должном) - выбор картины мира (допустим, теоцентристской, антропоцентристской и др.) - нормы - проекты по преобразованию мира (выбор целей и средств) - поступки - результаты. Таким образом, результаты нашей деятельности в конечном счете оцениваются на соответствие нами же выбранным целевым ориентирам, в них воплощаются не только конкретные цели, но и стоящие за ними смыслы: во имя чего я строю этот дом? (И в зависимости от ответа мы получим «машину для жилья», символ престижа или вклад во «внехрамовую литургию» (Н.Федоров) становящегося всеединства).

9. Созданные людьми искусственные системы начинают жить по собственным законам и проявляют себя не только в том положительном плане, ради которого они были созданы. А сами люди, различаясь по целям, вытекающим из их социального статуса и по своим базовым ценностям, образуют так называемые «целеустремленные подсистемы» [39] , которые начинают также жить собственной жизнью, работать больше на себя, чем на те общие цели, ради которых они были созданы («закон Паркинсона»). [40] В результате возникает основной «внутренний враг» человеческой истории ? отчуждение: замышляемое как благое средство становится неожиданной помехой, а то и безжалостным эксплуататором , т.е. чем-то чуждым, враждебным. Чтобы уметь справляться с этим, надо понять собственную естественность (законы существования и внутренние тенденции) созданного нами искусственного, «второй природы».Автомобиль создавался как средство передвижения, а не для образования пробок и отравления атмосферы; политика воспитывали ради служения обществу?Не верьте на слово провозглашаемым целям и ценностям, умейте во время увидеть подмену. И здесь мы должны не принимать отчуждение как «объективную неизбежность», но находить пути оптимизации в соответствии с нашими базовыми ценностями.

10. Целостной характеристикой человеческой жизнедеятельности является образ жизни, который можно определить как деятельность субъекта, выбираемую на основе базовых ценностей в определенных объективных условиях.. Сами по себе обстоятельства не предопределяют однозначно как буде жить и поступать общество, группа или личность: при одних и тех же предпосылках образ жизни может различаться вплоть до противоположности.

11. Базовой типологией человеческих общностей, в каких бы конкретных формах они не реализовались (профессиональных, классовых, конфессиональных и др.), является типология, построенная на различии базовых ценностей. Эту типологию, проявления которой я буду прослеживать в любых модификациях, значимых для понимания современной ситуации, можно представить в виде следующей матрицы.

Дадим необходимые пояснения. Место человека в структуре любой деятельности задается инвариантной структурой человеческой деятельности: необходимы создание её идеального проекта (генерация идей) и реализация, соединение которых обеспечивается организацией деятельности в целом (допустим, создатели научных школ, исследователи, работающие в рамках их программ, и «организаторы науки»). Нет смысла спорить, кто из них «выше» ? лучше сделать акцент на том, что в идеале они взаимно дополняют друг друга.

В каждой из этих групп можно выделить носителей базовых ценностей, т.е. разбить группы и общество в целом теперь уже по аксиологической направленности. Созидатели ориентированы на поступок , т.е. на такие результаты, которые являются событием, совершенствующим ткань социального и природного бытия; они «самовыражаются» и «самореализуются» не против, но вместе , т.е. воплощают волю к любви. Их полярная противоположность ? деструкторы, которые ориентируются на пре-ступление (разумеется, не обязательно в юридическом смысле этого слова, но в том, которое имел в виду Ницше: сметь перейти за предел, создать новое, не взирая на «моралин», находясь «по ту сторону добра и зла»; именно так рассуждал, к примеру герой «Преступления и наказания» Достоевского); они во всем выражают и утверждают прежде всего «себя любимого», шагая по головам других и воспринимая их в лучшем случае как средства и аплодирующую аудиторию (очень многие из признанных «исторических героев» явно относятся к этому типу). А между полюсами ? колеблющаяся масса конформистов, которые просто хотят удовлетворить привычные потребности в ситуациях, созданных активностью созидателей и деструкторов; их базовый ориентир ? мимесис, приспособление, «быть не хуже других». Вся человеческая история проходит через мучительную «борьбу за души» конформистов (или прямой их подкуп: ситуация с «электоратом»).

На пересечении групп, выделяемых по их месту в структуре деятельности и по аксиологической направленности, образуются положительные, отрицательные и «промежуточные» человеческие генерации, присутствующие в той или иной мере в любых человеческих общностях. Генераторы идей с созидательной направленностью образуют интеллигенцию ? не «умственный класс», но группу лиц, соответствующих этимологии слова intelligens , т.е. строящих свою деятельность на основе понимания других, на основе диалога и сотворчества. Организаторы с такой же направленностью ? служители ? достаточно редкая разновидность посредников, которые служат не собственной власти и выгоде, но именно тому Общему делу, которому они призваны служить (все политики рекламируют себя в качестве «слуг народа»?). Реализаторы с созидательной направленностью образуют народ в лучшем смысле этого слова, т.е. «простых людей», находящих себя в честной реализации хороших начинаний; такие люди всегда были становым хребтом истории, в их среде ? корни и почва лучших традиций.

На другом полюсе генераторы идей с деструктивной направленностью формируют «элиту». Кавычки означают самозванность этого слоя «продвинутых»; для них главное ? отличиться, самовыразиться и самореализоваться вопреки, а не во благо целостного бытия; в любом проекте они стремятся быть неограниченными «гуру», властителями чужих душ, но при словах «целое», «долг», «соборность» им хочется «хвататься за пистолет». Организаторы-деструкторы образуют группу «суперменов» («быков», как называл их И.Ефремов); для них высшая ценность ? их власть в процессе организации любых дел. Деструктивность на уровне реализации порождает толпу (люмпенов), находящих удовлетворение в непосредственном разрушении всего сущего (садистская жестокость на войне, «немотивированные преступления» и вообще хулиганство как форма бытия ? в мирное время).

Конформисты на уровне генерации идей имитируют этот процесс, они способны лишь подражать модным идеям и страшно гордятся своей эрудицией. А.Солженицын справедливо назвал этот слой « образованщиной». Конформисты-организаторы ? это типичные прагматики ; в лучшем случае они, «ходя по земле», способны профессионально организовать достижение любых целей, не вникая в их ценностный смысл; в худшем (и более распространенном) «хотят как лучше, а получается как всегда» ? поскольку хотят как лучше для своей карьеры). И, наконец, конформисты на уровне реализации ? это мещанство (не в сословном, но опять-таки в аксиологическом смысле этого слова, который ему придал ещё А.И.Герцен): дать поменьше, взять побольше (от «хлеба и зрелищ» до «престижного наслаждения новизной») и «качать права» по максимуму).

Разумеется, реальная жизнь гораздо сложнее этой схемы; в живых людях перемешаны самые разные типы, по разному проявляющие себя в различных ситуациях (что и будет показано при анализе современности). Но определенную общую ориентацию, помогающую увидеть суть за ролевыми личинами, предложенная типология, как мне представляется, может дать.

11. Человеческая жизнедеятельность протекает в конкретных условиях её основных предметных сфер, которые, различаясь по предмету и конечному продукту деятельности, вместе являются необходимыми и достаточными для воспроизводства бытия САЦ (социально-антропологической целостности). К их числу относятся [41] сферы материальной жизнедеятельности (на входе ?

вещество и энергия, на выходе ? вещи, как результаты обработки исходного сырья, включающие предметы и средства производства и потребления); духовной (на входе ? информация, на выходе ? идеи, как совокупность знаний, ценностей, проектов, норм и т.д.); формирование человека ( на входе человек как новорожденный биологический индивид, на выходе ? зрелый индивид, социализированная личность и психологическая индивидуальность); организации отношений (на входе ? тенденции различных подсистем, на выходе ? сохранение единства САЦ). В каждой из этих сфер имеет место не только производство определенного конечного продукта, но также реализация определенных жизненных смыслов и определенная духовная атмосфера , выражающая характер отношений между душой и духом (бездуховность, благодатная духовная атмосфера и промежуточные состояния). Все противоречия человеческого бытия проявляются в той или иной мере в каждой из этих сфер и получают в них определенные модификации.

Методология. Я очень скептически отношусь к возможностям каких-то «специальных» методов в решении общечеловеческих проблем. Убежден, к примеру, что никакие «измерения ценностей» не смогут дать такой полезной информации для принятия решений как, скажем. книга Вс.Овчинникова «Ветка сакуры» ? о ценностях японского образа жизни. Полагаю, что при обсуждении такой проблематики, что сейчас стоит перед нами, достаточно следования нескольким принципиальным установкам, которые я сейчас сформулирую, и. конечно, самой способности ими пользоваться (есть ли она у автора ? пусть судит читатель).

•  Установка на четкое осознание и решение проблем. Если человек не видит проблемы, которые надо решать, и вообще хочет не придти к какому-то решению, но «поговорить и разойтись», то это явное не то, что сейчас требуется: когда машина завязла в грязи, нужна информация о том. как её вытаскивать, а не «вольная интертрепация» (простите, «поток сознания»).

•  Объективность истины. Модная ныне позиция, что «каждый прав по своему», есть не более чем салонно-кабинетная фантазия. В реальной жизни эти «мифотворцы» весьма успешно «работают локтями». Весь вопрос в том, можно ли объективно доказать свою правоту. Если нет объективной истины, то, понятно, это можно сделать только локтями. Объективная истина существует двояко: 1) как соответствие конечного множества признаков знания конечному множеству признаков предмета, выделенному в человеческой практике и объективном взаимодействии из бесконечного объекта; 2) как знание объективных следствий, вытекающих из тех или иных субъективных установок: оценке на истинность не подлежат сами ценностные установки, но подлежит знание того, что реально следует из них в жизни. Именно так мы будем оценивать различные альтернативные решения обсуждаемых проблем.

•  Системный подход : привлекать ту информацию, которая необходима т достаточна для решения проблемы.

•  Установка на честность : если я не могу сейчас решить проблему, то надо попытаться честно осознать почему, чего не хватает для её решения, обсудить возможные альтернативы и сформулировать новые дополнительные проблемы. В любом случае не набивать себе цену высасыванием из пальца «трудностей» и «парадоксов» (простите, «проблематизацией ситуации»).

•  Интервальность : Любое знание истинно не вообще, но только в определенном интервале. За его пределами «момент истины» превращается в ложное «отвлеченное начало» (Вл.Соловьев). Большинство споров о ценности тех или иных теорий вызвано отсутствием осознания адекватного интервала их применимости. Следовательно, в любой теории есть что-то, что можно использовать для решения задач определенного типа. Исследователь должен испытывать чувство ответственности за интервальное применение предлагаемых им знаний.

•  Конструктивность критики : не отбрасывать ничего «с порога», но, установив интервал истинности данного знания, искать за его пределами другое знание, которое бы не отбросило предыдущее «вообще» (во имя самоутверждения критика), но дополнило бы его для более целостного подхода.

•  Истина и новизна : требуется пройти по лезвию бритвы между обывательским «всё уже сказано» и сакраментальным вопросом «А что здесь нового?» Новизна ? не самоцель для самодемонстрации , но средство решения задач. Если задача решается известными методами, то не грех и напомнить о них, разобравшись одновременно в том, почему эти методы так плохо применяют.

•  Опора на здравый смысл . Я не приемлю «научного» снобизма по отношению к здравому смыслу. Конечно, в нем присутствует ограниченность привычных предрассудков, и дело науки ? поправить его в этом отношении. Но с другой стороны здравый смысл как мера в ощущении связи с реальной жизнью поправляет неинтервальные претензии науки. Исследователь, оторванный от целостной жизни, смотрит на свою парадигму как на панацею, всеобъясняющий принцип. Он, к примеру, социолог и потому в упор не видит биологической обусловленности бытия человека, или, наоборот, он генетик ? и всё склонен объяснять биологией; он «гуманист» и потому предлагает не уничтожать маньяков и садистов; он «строгий исследователь» и потому утверждает «недоказанность» отрицательного воздействия на человека оглушающе-агрессивной «современной музыки» и т.д. и т.п. Здравый смысл призывает не «играть в бисер» изящных теорий, но посмотреть на их инструментальную пригодность для решения конкретных задач. Я понимаю, что абсолютизация такой позиции ? другая крайность. Здравый смысл, конечно, недостаточен; но он необходим.

•  «Публицистичность». Этот термин иные «профессионалы» (из тех, кто, будучи доктором философских наук, «по определению» считает себя более философом чем Достоевский и снисходительно смотрит на «публицистику» Бердяева, а на деле ему и до, скажем, Розанова ? хоть я и не принадлежу к числу его поклонников ? по уровню общей культуры далековато) используют для выражения своего «превосходства» над «дилетантами». Конечно, если «публицистика» это способ заглушить отсутствие мысли общими фразами, то от неё стоит избавляться. Но дело обстоит гораздо сложнее. Тот уровень человеческих проблем, который может быть прочитан как объективный текст, всегда погружен в контекст ценностных ориентаций и интерпретаций разного типа культурных общностей и личностей. И то, что не берется однозначным понятием, схватывается в принципе полиинтерпретируемыми, «семантически текучими» (А.Ф.Лосев) символами и метафорами (вся история человеческой культуры, как сказал однажды .Борхес, может быть представлена как история нескольких ключевых метафор). Человеку, для которого метафоры и символы ? лишь «архитектурные излишества», который слабо отличает их от обычных знаков и аллегорий, нечего делать в целостном, и потому с неизбежностью гуманитарном, осмыслении человеческих проблем. Нет рецепта, который бы безошибочно указал, где уместно строгое понятие, а где ? метафора. Это зависит от чутья и автора и читателя (и, понятно, оба могут ошибаться). Но такая публицистичность ? как погруженность в целостный контекст человеческого бытия, где присутствуют и объективная реальность, и душа, и дух, - абсолютно необходима.

•  Взаимодополнительность до целостности ? такова итоговая методологическая интенция. Понятно, что целое в его актуальной бесконечности «знает один Господь Бог». Но если уж мы взялись размышлять о судьбах человечества в целом, то целостный подход должен быть нашим идеальным пределом. Это значит, что любой подход (к примеру, с позиций однозначно точной рациональности, здравого смысла и символико-метафорического освоения) и любая проблема жизни САЦ должны рассматриваться не как претенденты на монокаузальное объяснение (всё из экономики, от Бога, из языка и т.д.) , но как моменты , вносящие свой специфический вклад и взаимодополняющие во взаимодействии друг с другом до целостности бытия и его осмысления.

И дело конструктивной критики ? не в злорадном «ущемлении блох», но в том, чтобы способствовать этому бесконечному процессу взаимодополнения (позитивное единство, а не негативное отрицание, должно быть доминирующим). Однако на каждом - неизбежно ограниченном ? этапе ответственный исследователь должен стремиться осознать адекватный интервал применимости того уровня понимания целостности, которого он достиг.

Примечания.

38 Термин «ценность» употребляется в предметном и субъектном смысле. В первом случае он обозначает значимые для человека явления (материальные, культурные и иные ценности). В этой работе он употребляется во втором смысле, т.е. как характеристика внутреннего мира субъекта. А не результатов его деятельности. Неразличение этих смыслов непростительно для философа, да и вообще для любого непредвзято мыслящего человека.

39. См.: Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремленных системах. М.,1974.

40. См.: Паркинсон С. Законы Паркинсона. М.,1989.

41. Сама идея четырех сфер была развита в работе: Семашко Л.М. Сферный подход. СПб,1992.

Наверх