НАЗАД |
ГЛАВНАЯ |
Предельные структуры: общая характеристика. — Сферы жизнедеятельности. — Человеческие структуры.
Философский аспект предметных структур. — Предметные сферы. — Внутренняя структура предметных сфер: институты и социально-психологическая структура.
Что может и что должна сказать философия о предметных структурах человеческой жизнедеятельности? Чем отличается здесь ее подход от подходов социологии, социальной психологии, экономики и других предметных дисциплин? Известно, что марксистская философия не сумела провести эту грань. Но почему? Я думаю, что не только в силу методологической слабости и боязни «излишней» философской абстрактности. Это имело место, но сейчас интересно подчеркнуть другое: марксистская философия была мировоззренчески ангажирована, и потому три составные части марксизма (философия, политэкономия и научный социализм) часто работали на одной — откровенно идеологической — территории. И философия при этом (исторический материализм) столь же часто теряла свою предметно-методологическую специфику. Я хотел бы сохранить идейно-методологическое единство универсально-категориального и предметного подходов, но избежать беспринципной эклектики.
Основанием для «вторжения» философии за пределы универсалий служит то, что универсальные структуры жизнедеятельности, рассмотренные в предыдущей главе, действуют не в пустоте, но погружены в упругую среду, в предметное «тело» земной реальности. И хотя это «тело» неизбежно порождает избыточность по отношению к инвариантным универсальным структурам и идеальным замыслам, тем не менее в самом взаимодействии непредсказуемой до конца конкретики и категориальных структур образуются свои инварианты, свои предельные основания. Прежде чем конкретизировать это положение, поясним его двумя аналогиями. Во-первых, с соотношением идеального проекта, принципиальной схемы технического устройства с теми требованиями, которые налагает характер используемых материала и энергии. Во-вторых, с соотношением функционального определения жизни как системы, способной адаптироваться к изменяющимся условиям на основе обмена веществом, энергией и информацией с окружающей средой, и той белковой формой жизни, которая имеет место на нашей планете. Так и функции САЦ существенно корректируются специфической природой субъекта и объективных условий его деятельности, как они сложились для homo sapiens на планете Земля.
Иными словами, в разнообразии реальной жизнедеятельности САЦ, изучаемой множеством частных предметных дисциплин, философия должна обратить свое внимание на инварианты субъекта и объекта жизнедеятельности, выделяемые на уровне общенаучных теорий. Эти инварианты являются предельными основаниями предметной специфики жизнедеятельности САЦ. Предельно общими характеристиками реальности, включая самого человека, на предметном уровне являются вещество, энергия и информация. Как и любое сущее в нашей Вселенной, человек окружен проявлением этих свойств; как любая живая система он постоянно обменивается ими с окружающей средой; как социальное существо он постоянно преобразует их, опосредуя свою связь со средой с помощью орудий и знаков [1] .
Следовательно, помимо сущих, которые на «входе» и на «выходе» человеческой жизнедеятельности (т. е. как предмет и конечный продукт) характеризуются по типу вещества, энергии и информации, человек как особое сочетание этих свойств сам по себе — в своей специфической предметности (природной, социальной, психологической) — входит в число предельных оснований предметных структур своей жизнедеятельности. Эта двоякая предметность (человека и окружающей среды) в процессе своего постоянного преобразования человеком обладает, в свою очередь, особым предметным способом организации, статической и динамической структурой соотношения человека, носителей вещества и энергии, носителей информации. Назовем этих носителей соответственно вещами и знакам» (семиотическими системами), подразумевая любые вещественно-энергетические и информационно-семиотические образования (в первом случае: материальные и энергетические ресурсы, предметы потребления, орудия труда и т. д.; во втором: источники информации, научные теории, технические проекты, нормы поведения, произведения искусства и т. д.). Обратим внимание на то, что знаки или семиотические системы берутся, естественно, со своими значениями (идеальными образованиями), выступают прежде всего как их носители. Соотношение выделенных компонентов можно представить с помощью следующей схемы.
Проверим полученные результаты с помощью мысленного эксперимента. Представим себе «коллективную робинзонаду»: группа людей оказывается на необитаемом острове и имеет перед собой задачу обеспечить выживание, а затем нормальную жизнедеятельность и ее дальнейшее воспроизводство. Попробуем выделить те сферы жизнедеятельности, которые необходимы и достаточны для достижения этих целей. Прежде всего (по настоятельности, но не по значимости в целом!) необходимо обеспечить то, что обычно называют материальными условиями существования: крышу над головой, пищу, одежду, средства, с помощью которых все это производится. Одним словом, преобразовать вещество и энергию в вещи (конечный продукт). Назовем эту сферу материальной жизнедеятельностью. Здесь необходимо оговорить два момента. Во-первых, преобразование вещества и энергии человеком невозможно без одновременного преобразования информации (идеальных проектов). Следовательно, сфера выделяется по конечному продукту и по тому предмету, который подвергается непосредственному преобразованию. Во-вторых, термин «материальная» (сфера жизнедеятельности, материальное производство) не очень удачен, так как ведет к смешению общенаучного смысла (материя — не информация, а вещество и поле) с философским (материя - любая объективная реальность). Но, я думаю, он настолько «прижился», что любое словотворчество вряд ли будет удачным. Надо, как и всегда в подобных случаях, не забывать о контексте.
Удовлетворив первичные потребности на основе уже имеющихся знаний, люди неизбежно столкнутся с проблемами, требующими новых решений (вспомним историю Робинзона). Следовательно, наряду с производством материальных вещей им придется строить информационно-семиотическую реальность, перерабатывать потоки информации в необходимые идеи, проекты, нормы и т. д. Традиционно эта область называется духовной сферой жизнедеятельности («духовным производством» в марксистской философии; об ограниченности «производственного» подхода — чуть ниже).
Допустим, что в обеих сферах достигнут приемлемый уровень (тут уместно вспомнить ситуацию, описанную в «Таинственном острове» Жюля Верна: пять воздухоплавателей, потерпевших крушение и выброшенных на необитаемый остров, начав с получения огня с помощью часового стекла, обустроили свою жизнь по последнему слову науки и техники того времени). Смогут ли эти люди поддерживать и развивать достигнутый уровень без пополнения своих рядов? Сумеют ли они передать свои достижения следующему поколению? Положительный ответ на эти вопросы требует наличия третьей сферы жизнедеятельности — формирования человека. Без «производства людей» (от их рождения до социализации) невозможно сколько-нибудь продолжительное производство вещей и семиотических систем.
Развитие деятельности в каждой из названных сфер делит людей на группы как по их функциональному назначению, так и по их интересам, которые могут вступать в противоречия с интересами других групп. Без упорядочения этих разных тенденций, без обеспечения их, хотя бы минимальной согласованности невозможно сохранение и воспроизводство САЦ как целого или хотя бы как системы. Самое минимальное требование, которое, как мне кажется, не могут не принять даже постмодернисты, таково: «война всех против всех» не должна исключать возможности совместного существования. Таким образом, проблема согласования разнородных тенденций внутреннего многообразия САЦ требует учета особого рода предметности, где предметом деятельности являются объективные и субъективные тенденции различных подсистем общности, а конечным продуктом — сохранение ее единства, необходимого для ее существования в определенном качестве. Назовем эту сферу жизнедеятельности организационной.
Эти четыре сферы, во-первых, инвариантны и необходимы для любого общества, существовавшего и возможного в условиях нашего мира. Любая человеческая общность так или иначе нуждается в переработке вещества, энергии и информации, формировании своих членов и организации отношений между ними (читатель сам может проиграть исторические и возможные мыслимые варианты). Во-вторых, эти сферы достаточны в качестве предельных оснований предметного бытия, ибо все остальные подразделения предметной деятельности находятся внутри них и могут быть представлены в ходе их конкретизации. Но эта задача решается уже за пределами социальной философии.
Сама идея сферного представления общественной жизни была разработана в советской философии [2] и даже вошла в некоторые учебные пособия [3]. Однако предлагаемый здесь вариант обладает принципиальными отличиями. Самое главное состоит в том, что в данной интерпретации сферы жизнедеятельности не являются конкретизации Марксовой базисно-надстроечной модели общественно-экономической формации. Это, в свою очередь, проявляется, во-первых, в том, что ни одна из этих сфер не рассматривается как абсолютно базисная. Материальная жизнедеятельность «первична» лишь в смысле своей первоочередности дня поддержания существования субъекта. Но ни работники материальной сферы, ни «мастера культуры», ни педагоги, ни лидеры-организаторы не являются не более и не менее необходимыми для жизнедеятельности в целом: каждый их них вносит свой необходимый вклад (хотя, понятно, мера этого вклада различна в разных ситуациях: когда, к примеру, надо вырастить хлеб, или построить дом, или вылечить больного, или научить грамоте, или грамотно провести реформу), которые вместе оказываются достаточными. Таким образом, не борьба за первое место, а взаимодополнительность на основе взаимного уважения и признания. Каждый из названных выше представителей сфер может быть Рабочим. Деятелем, Творцом или, наоборот, захребетником и паразитом.
Во-вторых, речь идет не о сферах общественного производства, но именно о сферах жизнедеятельности. А это значит, что производство присутствует в каждой из сфер лишь на уровне естественно-исторического процесса; на уровне деятельности человек, участвующий в жизни любой из этих сфер, уже не рабочая сила, не актор, отражающий объективные требования производства, по субъект, выражающий собственный внутренний мир; на уровне глубинного общения каждая из сфер предстает в свете сопричастности к духовным основам бытия. Мне всегда резали слух выражения «духовное производство» или «производство человека человеком». Я не отрицаю соответствующих аспектов в этих сферах жизни, но разве они определяют характер творчества композитора или способность к диалогу у педагога? Да и в материальной сфере рабочий может быть живым роботом или мастером, нашедшим свое призвание[4].
В-третьих, человек может проявлять себя в предметных сферах на функциональных уровнях своего бытия: природном, социальном и психологическом. Следовательно, можно и нужно ставить вопросы о соответствии предметных условий бытию индивида, личности, индивидуальности и человека в целом.
Остановимся далее на вопросе о внутренней структуре сфер жизнедеятельности, все время помня о философском аспекте исследования. Главное здесь — избежать смешения универсальных и предметных структур. Легче всего, казалось бы, заключить, что, например, преобразование входит в материальную сферу, познание и эстетическая деятельность — в духовную, политическая деятельность (как уровень общения) — в организационную. Подчеркнем еще раз, что это не так. Универсальные виды деятельности, по определению, присутствуют в любом предметном акте (разумеется, в разной пропорции). Поэтому искусство как предметное образование нетождественно эстетической деятельности как универсальному виду, но включает в себя также и преобразование, и общение, и познание и т. д. Точно так же и паука неидентична познанию, но включает в себя наряду с ним и все другие универсальные виды. Дело в том, что наука, искусство и другие комплексные образования характеризуются прежде всего своим конечным продуктом, ради создания которого они и формируются, а также с пособом организации предметных и универсальных видов деятельности, обеспечивающих получение этого продукта. Отсюда совершенно ясно, что для производства нового знания (наука) и художественных образов (искусство) недостаточно одних только познания и эстетической деятельности, хотя они - при нормальном положении вещей занимают доминирующее положение. Стало быть, универсальные виды деятельности находятся уже внутри комплексных предметных образований, которые и являются собственными элементами предметных сфер деятельности.
Эти комплексные образования обычно именуются учреждениями, организациями или, в более общем плане, — институтами. Мы будем употреблять последний термин, уточнив предварительно его содержание. В юридической науке пол институтом понимается совокупность норм, регулирующих повеление людей в определенной области (институт наследования, институт собственности). В социологии институт скорее отождествляется с учреждениями, регулирующими человеческую деятельность. Этимология слова institutum — установление, устройство - дает повод к такому двоякому пониманию. Однако в обоих случаях имеется в виду одна общая функция — регулирование. Естественно, что для ее выполнения требуется и система норм и система компонентов, обеспечивающих создание и реализацию этих норм. Остается добавить, что соответствующее устройство (организация) задается тем конечным продуктом, ради которого оно создается, и мы получим понимание института как комплексного образования внутри предметных сфер жизнедеятельности.
Институты ориентированы на определенное преобразование соответствующих объектов (превращение предметов деятельности на «входе» в конечные продукты на «выходе»). Но в любой предметной деятельности имеет место также и С — С аспект: люди входят не только в состав институтов, выполняя в них определенные функциональные роли, но и в состав человеческих групп, в которых на первое место выходит не С — О функционирование, но характер общения. Очень важно хорошо уяснить это различие, которое чаще всего выпадает из ноля внимания исследователей, и тем более — практиков.
Пусть перед нами одни и те же функциональные группы людей, выделенные по принадлежности к определенному институту — производственному формированию, научно-исследовательскому подразделению, политической партии и т. д. Можно ли предположить, что в составе этих тождественных в функционально-институциональном отношении групп могут существовать далеко не идентичные человеческие общности? Разумеется: достаточно поставить вопрос о соотношении объективных функциональных ориентиров и личностных жизненных смыслов членов этих групп. И тогда мы увидим, что в человеческом плане отдельные члены этих различных групп (разных профессий, научных направлений, политических партий, классов и т. д.) могут оказаться ближе друг к другу, чем члены своей функциональной группы. К примеру, карьеристы и мздоимцы с одной стороны, и люди, для которых функции групп приобретают личностный смысл (которые «Собор строят», а не просто «на хлеб зарабатывают»), всегда лучше поймут друг друга и установят в своих общностях адекватный их ценностям характер общения. Я убежден, что М. Волошин принимал и «белого офицера», и «красного комиссара» именно по человеческим, а не по функциональным признакам. Непонимание этого часто ведет к настоящим трагедиям, когда честный человек вынужден относиться как к «своим» к тем, кто является таковыми лишь функционально (одной организации, партии, сословия, нации как совокупности граждан, религиозной конфессии). И как к «чужим», кто для него «свой» экзистенциально, но «чужд» с функциональной точки зрения.
Следовательно, предметные сферы имеют и вторую кроме институциональной структуру — разделение людей не по институтам, но по общностям. Так и хочется назвать ее просто структурой человеческой. Но приходится считаться с уже установившимися терминами. Объединение людей в соответствии с их функциями в рамках институтов обычно именуют социальной структурой: деление на классы, профессиональные группы и т. п. Деление людей на группы в соответствии с их личностными ценностными ориентирами назовем социально-психологической структурой. Забегая вперед, можно пояснить это таким примером: академик, безусловно, принадлежит к интеллигенции как функциональной группе «работников умственного труда», но по своим ценностным ориентациям подлинным интеллигентом может оказаться не академик, но, скажем, оператор по газу (истопник). Плотник Г. Торо не был интеллигентом в рамках социальной структуры, но, на мой взгляд, это - лучший образец интеллигенции в структуре социально-психологической. В то же время встает вопрос о соотношении социальной и социально-психологической структур. К какой из них относится, например, «творческое меньшинство» А. Тойнби? Какой социально-психологический тип чаще можно встретить в той или иной функциональной группе (допустим, среди профессиональных бизнесменов, управленцев, гуманитариев или инженеров)? Мировоззренческое значение этой проблемы достаточно очевидно.
Итак, что же может и должен сделать философ в прояснении обозначенных выше проблем? — Предложить методологию оценки реальных предметных образований, которая неизбежно дается в предметных дисциплинах и практической деятельности, с точки зрения сформулированных выше представлений о соотношении универсальных структур и предельных оснований предметных структур жизнедеятельности. В перспективе: совместно с предметниками и идеологами системно осмыслить верхний уровень иерархии человеческой жизнедеятельности в целом. Непосредственно в данной работе: дать общую характеристику предметных сфер, обратив внимание на те элементы их внутренней структуры, которые наиболее значимы в мировоззренческом контексте; специально остановиться на социально-психологической структуре предметной жизнедеятельности, поскольку именно в ней проявляются базовые ценности и мировоззренческое кредо человеческих общностей, и мировоззренческом значении характера ее соотношения с социальной структурой.
Примечания.
1 См.: Выготский Л. С. История развития высших психических функций. Собр. соч. в 6 т. Т. 3. М.. 1983. С. 80.
2 См.: Семашко Л. И. Сферный подход. СПб.. 1992.
3 См.: Марксистско-ленинская философия. Курс лекций. Под ред. В. Н. Сагатовского и И. А. Мороча. Киев, 1988. С. 266-268.
4 Понимание этого можно, конечно, найти и у Маркса, и в марксистской литературе Например, Маркс говорит о «труде по внешнему принуждению» и о труде как «самоосуществлению индивида», понимая при этом, что и «свободный труд, например, труд композитора, вместе с тем представляет собой дьявольски серьезное дело, интенсивнейшее напряжение». (Маркс К. Критика политической экономии // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч.. т. 46. Ч. 2. С. 110.) См. также: Духовное производство. М., 1981. С. 104. Но не эти идеи доминировали в общем представлении о производстве, как оно сформировалось в советской философии (и, тем более, на практике).